соавторов против писателя «в наказание» за получившие скандальную известность антисемитские пассажи его писем к жене.

К заверениям о. Федора в близком успехе, к просьбам добыть деньги продажей вещей и держать все в секрете («…продай мой диагоналевый студенческий мундир», «Ты брату ничего не говори», «…продай что хочешь…» — ДС 27,32,37) имеются, конечно, и западноевропейские параллели. Санчо Панса в письме к жене Тересе: «Ты об этом никому ничего не говори… Пусть только стану я губернатором, мы с тобой полотна набелим…» [Сервантес, Дон Кихот, т. 2, гл. 36]. Эжен Растиньяк в письмах к матери: «…я могу быстро разбогатеть», «О моей просьбе не говори ничего папе», «Если ты сама не можешь собрать всей суммы и не остается ничего другого, как продать кружева тети…» и т. п. [Бальзак, Отец Горио: Собр. соч., т. 3: 78].

Наконец, еще один источник стиля писем о. Федора — древнерусские «Хождения» (см. ДС 32//9).

20//5

…И вдруг из-за угла с рыканьем человек на меня лезет, как лев… — Евангельская терминология: «…супостат ваш диавол, яко лев рыкая, ходит, некий кого поглотити» [1 Петр, 5.8]. «Сей же правитель напустился на меня с криком и рыканием» [из дневника протопопа Туберозова; Лесков, Соборяне, 1.5]. Речь отца Федора пронизана церковными и древнерусскими оборотами; об элементах средневековых «хождений» в его письмах к жене см. ДС 32//9.

20//6

Стыдно ему стало, и он ушел от меня прочь, в публичный дом, должно быть. — Ситуацией и интонацией напоминает следующее место из сатириконовской юморески: «Высунул свою мордочку какой-то зверек, должно быть репортер. Я погрозил ему клюкой, и он исчез… Должно быть, побежал к телефону» [Влад. Азов, Excelsior, Ст 07.1912].

20//7

Варфоломеич — очень порядочный старичок. Живет себе со старухой бабушкой, тяжелым трудом хлеб добывает. — Слова эти не всем понятны, т. к. бабушка Коробейникова, присутствовавшая в первом издании романа, исключена соавторами из канонического текста. В той же главе, где Бендер и отец Федор являются с визитами к архивариусу, рассказывалось о том, как Коробейников застраховал жизнь бабушки, но потерпел большие убытки, так как столетняя старуха не спешила умирать [Ильф, Петров, Необыкновенные истории…, 394–395]. Видимо, упоминание о бабушке в письме сохранено соавторами за его стилистическую окраску, хорошо отражающую характер пишущего.

20//8

…Брунса здесь уже нет… Брунс служит теперь в Ростове… — В дальнейшем окажется, что Брунс из Ростова переехал в Баку (см. письмо отца Федора в ДС 27); приехав в Баку, священник обнаружит, что инженер отбыл в Батум [ДС 32]. Поиск, при котором разыскиваемый движется, а ищущему всякий раз сообщают, что тот лишь недавно был здесь, — тип сюжета с поиском, представленный, среди прочего, в романе Ксенофонта Эфесского о Габрокоме и Антии; в «Лавке древностей» Диккенса («одинокий джентльмен», разыскивающий Нелл и ее деда); в конце «Аси» Тургенева; в «Эванджелине» Г. У. Лонгфелло; в «Лолите» Набокова (герой гоняется за Лолитой и Квилти по записям, оставляемым ими в мотельных книгах); в «Почте» С. Маршака (письмо следует за адресатом по свету) и др.

В романе — два гарнитура стульев и, соответственно, две параллельных линии поиска: Бендера-Воробьянинова и отца Федора. Сюжетный профессионализм соавторов виден в том, как путешествия и передвижения героев мотивированы в этих двух линиях двумя четко различными, по отдельности известными факторами: в первой — расчлененностью объекта поисков (модель конандойловских «Шести Наполеонов»), во второй — его мобильностью (модель «Почты»).

20//9

Любовь сушит человека. — Из частушки, известной еще до революции: На горе стоит аптека, / Любовь сушит человека. / Дорогой мой Колечка, / Люби меня тихонечко [см., например, Сборник великорусских частушек, 147]. В некоторых сборниках ограничена первыми двумя строками. В отдельных версиях строки 3–4 звучат: Повенчаться — да не венчаться, / Эх, да лишь в аптеку постучаться. Связь между любовью и аптекой (т. е. покупкой яда от несчастной любви) в фольклоре постоянна. Ср.: От любови нет излеки / Ни в больнице, ни в аптеке [Сборник…, 415] или памятную радиослушателям 40-х гг. песню серебряного фолк-сопрано Татьяны Благосклоновой «В моем садочке…»: Пойду в аптеку, куплю яду — / Аптекарь яду не дает: / «Така молоденька девчонка / Из-за любови пропадет». В пародийной переделке: На горе стоит аптека, / И пускай себе стоит. / Ах, зачем у человека / Ежедневный аппетит [Дон-Аминадо, Эмигрантские частушки (1928)]. Частушка про аптеку цитируется в фельетонах и прозе [М. Булгаков, Аптека, Гудок 07.01.25, Ранняя неизвестная проза; Г. Венус, Зяблики в латах (1928), гл. III.1, и др.].

20//10

От Севильи до Гренады… — В заглавии и в тексте главы — цитаты из серенады Дон Жуана (сл. А. К. Толстого, муз. П. И.Чайковского). Звон мечей — неточность (в драматической поэме А. К. Толстого «Дон Жуан» — стук). Этот романс не раз упоминается в литературе, обычно выражая некий подъем, освобождение от запретов, прилив бодрости и сил, часто с вызывающим или пикантным оттенком. Так, в рассказе В. Л. Кигн-Дедлова «Лес» эти строфы исполняются в контексте мужских разговоров о женщинах и романах [Писатели чеховской поры, т. 2]. В фельетоне М. Булгакова «Как он сошел с ума» [в кн.: Забытое] пение их свидетельствует о буйном помешательстве. В его же «Собачьем сердце», как и в ДС, серенада связывается с омолаживанием — ее напевает профессор Преображенский и подхватывает пациент, впервые за много лет почувствовавший себя мужчиной [гл. 2]. В «Затоваренной бочкотаре» В. Аксёнова строки из этого романса всплывают в эротическом сне одного из героев, который наяву представляет из себя кабинетного ученого, далекого от донжуанских наклонностей [2-й сон Вадима]. Подобное же возрождение чувств испытывает Ипполит Матвеевич. Итак, реминисценция из серенады Дон Жуана вполне на своем месте.

20//11

От нее мог произойти только нежнейший запах рисовой кашицы или вкусно изготовленного сена, которым госпожа Нордман-Северова так долго кормила знаменитого художника Илью Репина. — Наталья Борисовна Нордман-Северова (1863–1914) — спутница жизни И. Е. Репина. Имея радикальные взгляды в ряде общественных и бытовых вопросов, смело проводила их в жизнь, снискав репутацию эксцентричной и властной особы. Порядки, заведенные ею на даче Репина в Пенатах (Куоккала), во многом предвосхищали austerity революционной эпохи (не случайно упоминается она в связи с вынужденным вегетарианством Коли и Лизы). Гости Пенат вспоминают, среди прочего, обилие плакатов и изречений на стенах: «Не оскорбляйте прислугу, давая ей на чай», «Не ждите прислуги, ее нет», «Все делайте сами», «Не беспокойте горничную докладом, а бодро и весело ударьте в там-там», «Не оставайтесь к обеду без приглашения» и т. п. [ср. ДС 8//10], обычай здороваться за руку с дворником и садовником [ср. ниже, примечание 19] и др.

Г-жа Нордман учредила в доме