«из дворца», «царские» и т. п. Спрос на нужное и ненужное был велик (например, нарасхват шли лакейские ливреи). Часть вещей бронировалась для музеев; покупали и театры, но немного, за малостью средств. См. на эту тему очерк «Царская барахолка» [Ог 01.11.25], глумливый фельетон «Портки порфироносца» [Чу 28.1929], рассказы И. Тоболякова «Сапоги» [См 27.1926], М. Зощенко «Царские сапоги» [Бе 10.1927] и др.

21//5

Остап повернулся, выбросил вверх руку и негромко сказал: — Двести. Все головы повернулись в сторону концессионеров. — Ср. «Пиковую даму»: «Сколько-с? — спросил, прищуриваясь, банкомет… — Сорок семь тысяч, — ответил Германн. При этих словах все головы обратились мгновенно, и все глаза устремились на Германна» [гл. 6]. «Все головы…» встречаются и с другими сказуемыми: «Ответом [на тост] было громовое ура. Все головы откинулись назад…» [Заяицкий, Жизнеописание С. А. Лососинова, П.9].

Несомненны и другие параллели между этим местом ДС и «Пиковой дамой». В частности, сходна техника, какой в ДС и у Пушкина оттеняется момент проигрыша и узнания о нем. Оба раза фатальный поворот происходит, когда победа уже кажется обеспеченной — туз лег налево, стулья куплены («Утрата достигнутого» — см.: Shcheglov and Zholkovsky, Poetics of Expressiveness, 138–140). Оба раза игрок, уверенный в победе и погруженный в грезы о богатстве, возвращается к реальности чьими-то словами, т. к. зрительное слежение за игрой у него, по-видимому, отключено: «Дама ваша убита»; «— А почему же двести тридцать, а не двести? — услышал Ипполит Матвеевич».

21//6

Стал виден поезд, приближающийся к Сен-Готарду. — Ср.: «[Гражданину Мечтателеву] вдруг почудилось, что он сидит в экспрессе, медленно ползущем к сен-готардскому перевалу…» [С. Заяицкий, Женитьба Мечтателева (1927), гл. 1].

21//7

Дерут с трудящихся втридорога. — Та же жалоба в сходной ситуации, когда пускающий в ход идейную терминологию сам далеко не безупречен, — в рассказе М. Зощенко «Честный гражданин» (1923): «Сообщаю, что квартира номер 10 подозрительна в смысле самогона, который… варит гражданка Гусева и дерет окромя того с трудящихся три шкуры».

В «Ревизоре» Хлестаков жалуется: «Бездельники! дерут только с проезжающих». В рассказе А. Чехова «В аптеке» больной мысленно ругает медлительного провизора: «Дерут с ближнего втридорога». Интересно, что сюжет рассказа сходен с событиями этой главы ДС: у клиента нехватает шести копеек до полной стоимости лекарства, и он вынужден уйти ни с чем.

21//8

Вот тебе милиция! Вот тебе дороговизна стульев для трудящихся всех стран! Вот тебе ночные прогулки по девочкам! Вот тебе седина в бороду! Вот тебе бес в ребро! — Описание экзекуции отдает сатириконовским юмором: в рассказе А. Аверченко буфетчик дает пощечины провинившемуся половому, приговаривая: «Вот тебе разбитый бокал, вот соусник, вот провансаль…» [Волга].

В связи с этим местом ДС интересен вопрос об оттенках словесного сопровождения различных действий — в частности, физических наказаний и возмездий. Так, более «церебральный» и «педагогический» по своей природе акт сечения сопровождается повтором («вдалбливанием») одних и тех же форм императива или запрета. Примеры: «…не летай, не летай! Человек ходить должен, а не летать» [ЗТ 13] — валенок для твердолобого дворника репрезентирует современного летчика; «Ходи в дверь, ходи в дверь» — наказание, также дворником, озорного щенка [Чехов, Белолобый], и др. Для побоев, как более импульсивной, эмоциональногой акции, типичнее рассерженный перебор, вспоминание различных провинностей или обид с рефреном: «Вот тебе (за то, другое, третье)». Примеры: сцена избиения Листницкого Мелеховым в «Тихом Доне» («За Аксинью! За меня! Ишо тебе за Аксинью! За меня!» [1.3.24]) или Паниковского Балагановым («Кто выдумал эти гири? Кто растратил казенные деньги? Кто Бендера ругал?.. Это за твой кефир, гадюка!» [ЗТ 20]). Как видим, здесь глаголы идут уже формах не императива / запрета, а субстантивов с предлогом «за (то-то)», часто с нарастаниением эмфазы. Этот второй случай, очевидно, представлен и в наказании Бендером Воробьянинова.

21//9

— А скажите, — поспешно спросил он [незнакомец] Остапа, — здесь, в самом деле, аукцион?.. И здесь, в самом деле, продаются вещи? Замечательно!.. И, в самом деле, можно дешево купить? Высокий класс! — Манера речи Авессалома Изнуренкова, в частности, вопросы и переспрашивания: «действительно?», «в самом деле?» и т. п., — имеет аналогию в речи Розы Дартлиз «Дэвида Копперфилда» Диккенса. Ср.: «Достойный [джентльмен], значит, он в самом деле достойный?.. Ах, в самом деле? Объясните мне… Люди такой породы. Они в самом деле животные, чурбаны, существа совсем иного порядка? Мне так хотелось бы знать… Ах, это и в самом деле ваше прозвище, мистер Копперфилд?» и т. п. [гл. 20].

«Высокий класс» — ИЗК, 119. О других источниках образа Изнуренкова и его фамилии см. ДС 23//2.

21//10

Он… направился к ближайшему асфальтовому чану и вступил в деловой разговор с беспризорными. — Чаны с горячим асфальтом служили для беспризорных прибежищем от холода и ветра.

Мотив обращения к беспризорным взят из новелл Конан Дойла о Шерлоке Холмсе. Знаменитый сыщик нанимает уличных мальчишек («Baker Street Irregulars») для сбора информации [Знак четырех; Этюд в багровых тонах и др.]. О другом случае подстановки советского факта — беспризорничества — в общелитературный мотив, касающийся детей, см. ДС 5//2.

21//11

— Так будет со всеми, — сказал Коля детским голосом, — кто покусится… — Сцена напоминает наказание поручика Пирогова немецким ремесленником Шиллером в «Невском проспекте» Гоголя [указал А. Д. Вентцель].

21//12

Если бы старгородские заговорщики видели гиганта мысли… в эту критическую для него минуту, то, надо думать, тайный союз «Меча и орала» прекратил бы свое существование. — Ощутимая литературная отмеченность фразы выявляется параллелями. См. хотя бы: «Ах! если бы тарасконцы увидели своего великого Тартарена [страдающим от морской болезни], они пожалели бы, что заставили его поехать в путешествие» [А. Доде, Тартарен из Тараскона, II. 1]. «О, если бы другие ученые увидели теперь своего почтенного собрата в таком виде, то, конечно, они отвернулись бы из уважения к его лысине и занятиям!» [Ю. Олеша, Три толстяка (опубл. 1928), гл. 11]. В свернутом виде: «Что сказали бы в редакции, если бы увидели меня спеленутого и с этакой мордой» [журналист Берлога, заключенный происками врагов в сумасшедший дом; Большие пожары, роман 25-ти писателей, Ог 30.01.27].

21//13

Он [сосед справа] — бывший почетный гражданин города Кологрива и до сих пор кичится этим титулом. — Кологрив — уездный город на р. Унже в Костромской губернии, синоним захолустья. Из кавказских путевых очерков Тэффи: «Где-нибудь в далеком Кологриве, распивая чаи с мармеладами, вспоминаешь о Военно-Грузинской дороге и пугаешь величием своего подвига какого-нибудь знакомого бакалейщика». В 20-е гг. в советской печати еще не считалось «политически некорректным» острить по адресу отсталости деревни и провинции. Именно в этом качестве, в одном ряду с такими городами как Сычев и Красно-Кокшайск, упоминается Кологрив в