Один имам, учению которого я следовал, вернул ей его. Учитывая, что пережила несчастная, можно предположить, что то же самое случилось и с ней. Я проведу необходимое обследование, как только она немного окрепнет. В любом случае, мадам Леонарда, я предприму все, чтобы мы как можно раньше уехали отсюда. Нельзя, чтобы Фьора вновь окунулась в нездоровую атмосферу этих старых драм.

— Тогда почему же вы поощряете ее на продолжение мести, это же отравляет ей сердце! — укоризненно произнесла Леонарда.

— Безнаказанность виновных отравила бы его еще больше. И кроме того, у Фьоры несгибаемая воля. Глядя на нее, я вспоминаю Антигону, Гермиону, Медею, которые воплощали в жизнь свои намерения с той же решимостью, пусть даже самой дорогой ценой.

— А я хотела бы вновь увидеть в ней прежнего ребенка, девочку-подростка, ласковую и веселую, которая резвилась в саду Фьезоле.

— Во всяком случае, без этой драмы не было бы этого ребенка, — философски произнес Деметриос. — Всегда наступает момент, когда девочка превращается в женщину. Сейчас Фьора одна из них, она женщина крепкая, закаленная в огне горя. Такие женщины самые лучшие… или самые худшие. Но в этом-то и заключается их секрет.

— Постарайтесь, по крайней мере, не слишком подталкивать ее к тому, чтобы она попала во вторую категорию.

Сказав это, Леонарда пошла посмотреть, принялась ли наконец Шретьеннота за работу.

Не один Деметриос хотел установить личность пленницы. Фьора, взявшая на себя обязанности сиделки, решила узнать хотя бы ее имя. Спустя два дня после ее появления в доме и видя, что ее состояние улучшается прямо на глазах, она вложила ей в руки лист бумаги и перо, предварительно обмакнув его в чернильницу.

— Раз вы не можете сказать, как вас зовут, тогда напишите ваше имя, — предложила она ей.

Но их гостья, внезапно покраснев, вернула ей эти предметы, покачав головой с таким отчаянием, что взволнованная Фьора обняла ее за плечи и поцеловала:

— Вы не умеете писать? Это неважно, вы еще научитесь. Но мы попытаемся, по крайней мере, узнать ваше имя, данное при крещении. Я буду называть имена, а вы остановите меня, когда я укажу ваше.

Незнакомка согласилась, кивнув головой. Игра забавляла ее, но Фьора быстро обнаружила, что нуждалась в помощи, так как знала только флорентийские имена, которые ей надо было переводить. Тогда она решила обратиться к Леонарде. Та знала имена, даваемые в Бургундии.

— Это будет нетрудно, — сказала Леонарда. — В благородных семьях девочкам часто дают имена правящих или прежних герцогинь. Когда родилась эта девочка, герцогиню звали Изабелла. Вас зовут Изабелла?

Ответ был отрицательным. Фьора предположила, что, может, Мари? Тоже не угадала.

— Продолжим со знатными дамами, — сказала Леонарда. — Это очень просто: мать, бабушка и супруга герцога Карла имели все трое одну покровительницу — Маргариту.

Леонарда угадала. Молодая женщина захлопала в ладоши и даже улыбнулась.

— Маргарита, — повторила Фьора, — это очень красивый цветок, белый с золотистой сердцевиной. Это вам очень подходит: у вас очень белая кожа и волосы цвета солнца.

Деметриос поздравил Фьору с ее инициативой и добавил, что можно было попытаться пойти еще дальше.

Вечером все собрались в комнате Маргариты, в которой, несмотря на духоту, они тщательно закрыли окна и ставни.

Грек взял Фьору за руку и подвел ее к изголовью для того, чтобы Маргарита чувствовала в себе больше уверенности. Затем он наклонился над молодой женщиной:

— Сначала я хотел, чтобы вы ответили на один вопрос, чтобы я знал, могу ли я вам помочь. Вы всегда были немой?

Маргарита отрицательно покачала головой.

— Значит, в вашей жизни было время, когда вы говорили?

— Да.

— Вы потеряли речь после несчастного случая?

— Нет.

— После страшного испуга или очень сильного волнения?

— Да.

— Хорошо. Возможно, мне удастся вернуть вам речь, если только вы доверитесь мне и будете меня слушаться. Я хочу вам только добра, и вы не должны меня бояться. Я не причиню вам боли и даже не дотронусь до вас.

— Надо делать то, что он говорит, Маргарита, — прошептала Фьора, взяв ее за руку. — Деметриос опытный целитель, он помог многим людям.

По взгляду Маргариты Фьора поняла, что она ей доверяла. Деметриос загасил свечи в подсвечнике, оставив только свечу у изголовья, которую он взял в руку и приподнял над головой молодой женщины так, чтобы Маргарита смотрела только на нее.

— Смотрите внимательно на огонь, — сказал врач.

Она подчинилась ему: в ее голубых глазах отражался золотистый свет пламени. Маргарита отпустила руку Фьоры, скрестила руки на груди и ждала, не проявляя ни малейшего испуга.

— Хорошо! — одобрительно сказал Деметриос и тут же приказал:

— А теперь смотрите внимательно на огонь и не спускайте с него глаз, не спускайте глаз… не спускайте глаз…

Глубокий, завораживающий голос грека создавал особую атмосферу, которую ощутили трое присутствующих. Веки Маргариты вздрагивали, словно она хотела закрыть их, но удерживалась от этого только благодаря своей воле.

— Вам хочется спать, очень хочется спать… Ваши веки отяжелели… Не боритесь со сном, который охватывает вас. Расслабьтесь и спите, спите! Все ваши члены расслаблены. Отдайтесь этому покою. Спите… спите… спите!

Ее веки закрылись. Худенькие руки вытянулись вдоль тела. Дыхание стало равномерным.

Минуту в комнате царила полная тишина. Все затаили дыхание. Деметриос снова заговорил:

— Я знаю, что вы спите, Маргарита, но слышите ли вы меня?

Она подтвердила медленным кивком головы.

— Хорошо, Теперь ваш разум свободен от тела и всякое дурное влияние не действует на вас. Сейчас мы вместе пройдем всю вашу жизнь и вернемся к вашему детству. Соберитесь, Маргарита. Вам десять лет. Тогда вы говорили?

Слезы медленно скатились по щекам спящей. Она кивнула в ответ на вопрос Деметриоса, но тут же невольно сделала жест, словно защищалась от невидимых ударов. Фьора сжала руки так сильно, что ногти впились в ладони.

— Вы были несчастным ребенком, но все же вы говорили. Что произошло потом? Вспомните вашу жизнь и вернитесь к драме, после которой у вас пропал голос.

Вспомните год за годом.

Внезапно все тело Маргариты начало сотрясаться.

Она откинула простыни и обеими руками старалась оттолкнуть кого-то, кто приводил ее в ужас. Она делала невероятные усилия, чтобы ее ноги оставались сдвинутыми вместе, но что-то с силой раздвигало их. Она плакала, стонала… и все ее движения не оставляли никакого сомнения в случившемся.

— Боже, — прошептал Эстебан, — бедняжку изнасиловали.

Вдруг Маргарита успокоилась и лежала неподвижно, словно жизнь покинула ее. Деметриос дал ей передохнуть, затем вновь подошел к постели.

— Именно после этого жуткого испытания вы и потеряли дар речи?

Маргарита медленно покачала головой слева