его услышали. — Они атакуют осадную батарею. Если мы не сможем их остановить, все потеряно!

Корбулон повернулся, чтобы посмотреть на город, затем снова на мятежников. Орфит замер, не зная, идти ли ему за повозками или реагировать на новую опасность. Катон отреагировал первым. Он развернул лошадь и прижал ладонь ко рту, выкрикивая приказ своим людям.

— Преторианцы! Ко мне!

Глава XXXI

Люди у фургонов бросили свои факелы в снег и, схватив оружие, двинулись вперед, чтобы присоединиться к своему командиру. Катон быстро оценивал, что происходило и что нужно было сделать, чтобы противостоять атаке повстанцев. Он повернулся к Корбулону и, настойчиво заговорив, указал в сторону латрин.

— Господин, мы должны освободить заключенных. Солдатам нужны их офицеры. Вы должны принять командование. Прежде, чем это сделает Орфит.

Корбулон стиснул челюсти и кивнул. — Я разберусь с этим. Подведи преторианцев к батарее и удерживай ее любой ценой. Мы не можем позволить себе потерять и эти онагры.

— Да, господин. Я понимаю.

Когда Катон крепко сжал поводья и повернул лошадь, он услышал последний комментарий Корбулона.

— Аполлоний, держись рядом со мной, — приказал полководец. — У меня для тебя есть особая работа…

Катон пришпорил своего коня к углу лагеря и, приблизившись, увидел повстанцев, устремившихся вниз по склону к осадной батарее. Во главе их шла группа конных парфян, и было ясно, что они собираются первыми добраться до земляных валов, окружающих онагры. Из горстки людей, которым Орфит приказал защищать батарею, несколько покинули свой пост и бежали в сторону лагеря. Те немногие, что остались, уже закрывали ворота, но Катон знал, что их не хватит, чтобы покрыть всю длину вала. При нормальных обстоятельствах батарея была бы должным образом укомплектована гарнизоном, и дежурная когорта уже строилась, чтобы противостоять угрозе со стороны повстанцев. Но мятеж лишил армию большинства ее офицеров, и без лидеров у людей не было сплоченности или целеноправленности, чтобы направить свои усилия. Десятки защитников из них стояли и с тревогой наблюдали со стен лагеря, как приближались повстанцы.

Катон оглянулся и увидел, что преторианцы двинулись к нему по снегу, ведомые Макроном. Его друг был одет в запасную тунику и плащ, позаимствованные у одного из солдат, и держал в руках кабанье копье. Даже без шлема и доспехов Макрон был силой, с которой нужно было считаться, и Катон не мог удержаться от ухмылки при его виде. За воротами лагеря конфронтация между Корбулоном и сирийской когортой, казалось, была разрешена, когда командущий взял на себя командование, отдавая приказы и направляя людей вытянутой рукой. Орфит встал в стороне, затем отсалютовал и повернулся, чтобы махнуть своим людям вперед, чтобы строиться за воротами. Затем командующий с Аполлонием за плечом въехал в лагерь и скрылся из виду.

Когда Макрон и преторианцы приблизились, Катон перекинул ногу через луку седла и спрыгнул в снег. Он обнажил гладий, затем расстегнул застежку на плече и позволил плащу спасть. Были некоторые солдаты, которые считали, что тяжелые складки военного сагума обеспечивают некоторую защиту от скользящих ударов, но Катон предпочитал не обременять себя, когда вступал в бой. Макрон замедлил шаг, завитки горячего дыхания кружились вокруг его лица в горько-холодном утреннем воздухе.

— Мы продвинемся плотным строем, — объявил Катон. — Быстрым шагом.

Макрон проревел приказы, и преторианцы сомкнулись, подняв щиты, перепроверяя, что их подзамерзшие пальцы крепко держат копья. Катон занял свое место рядом с центурионом в первом ряду, и, как только последний из солдат занял свое место в строю, он поднял свой гладий и глубоко вздохнул.

— Вторая преторианская! Быстрым шагом… вперед!

Небольшая колонна из двухсот пятидесяти человек двинулась по снегу, их калиги поднимали ослепительные брызги белого порошка и комья уплотненного льда. Струи выдыхаемого воздуха кружились вокруг их шлемов, а их незакрепленное снаряжение звенело и скрипело. Заглянув вперед, Катон увидел, что ворота батареи, обращенные к лагерю, были в двухстах шагах от них. Оставшимся внутри мужчинам удалось закрыть его незадолго до того, как до них добрался первый из парфян. Теперь некоторые враги подняли луки и стреляли в любого римлянина, который осмеливался показаться над частоколом. На глазах у Катона один из легионеров получил попадание стрелой в щеку и скрылся из виду. Пока их товарищи были заняты защитниками, многие парфяне спешились и пересекли ров, чтобы взобраться на валы, повернувшись, чтобы поднять тех, кто находился позади них, чтобы они могли перелезть через деревянные колья и забраться на батарею.

Первый из пеших мятежников тоже подошли к батарее, и Катон видел, как они прошли по сторонам, в то время как другие помчались к лагерю. Ворота, выходящие на город, были открыты, и горстка легионеров встала между мятежниками и остальной частью лагеря. Несмотря на то, что враг не мог насчитывать более двух тысяч — больше, чем первоначально предполагал полководец, — у них было преимущество внезапности перед мятежными римлянами, а моральный дух осаждающих был хрупким, как тонкий лед. Если он сломается сейчас, они окажутся во власти мятежников и их парфянских союзников.

Медная нота пронеслась сквозь резкий зимний рассвет, отчетливо слышимый сквозь шум ликующих нападающих. У кого-то хватило духа призвать всех к оружию, и Катон горячо надеялся, что обучение и привычки тех, кто много лет служил в армии, будут определять действия остальных людей. Сигнал прозвучал снова, и люди, стоявшие за частоколом лагеря, которые мгновение назад мерзли в нерешительности, начали отворачиваться и спешить обратно в свои хижины, чтобы взяться за оружие и строиться по своим подразделениям.

— Они внутри! — сказал Макрон.

Катон оглянулся и увидел, что ворота батареи начинают открываться. Сразу же собравшиеся парфяне ринулись вперед, распахивая ворота и прорываясь за укрепленные земляные валы. Катон почувствовал, как его внутренности дрогнули при этом зрелище. Легионеры внутри отдали свои жизни, чтобы купить самую короткую из задержек, и теперь враг мог свободно атаковать онагры и нанести им как можно больший ущерб, прежде чем отступить за безопасные стены Тапсиса.

Преторианцы приблизились к батарее и были уже в сотне шагов, и Катон вздохнул, чтобы отдать новый приказ.

— Вторая преторианская! Двойным шагом!

Колонна набрала темп, земля под ними начала свой плавный уклон к осадной батарее. Впереди первые из парфян, все еще верхом на лошадях перед воротами, повернулись к преторианцам, подняли луки и потянулись за свежими стрелами из колчанов.

— Поднять щиты! — предупредил Катон, затем приказал двум мужчинам позади него и Макрона занять их места во главе колонны.

Руки ближайшего парфянина спустили тетиву лука, когда стрела была выпущена. Темное древко пронеслось по воздуху по