— Черт возьми, Нусер! — чей-то стон от тошноты казался громким и близким, а затем раздался резкий возглас. — Что, черт возьми, ты делаешь? Эй, ты! Вставай.

— Макрон! — резко прошептал Тортилл. — Он видел меня! Ты иди. Я разберусь с этим.

Прежде чем Макрон успел ответить, тяжелое тело Тортилла вырвалось из канавы, когда он выскочил и бросился на ауксиллариев. — Я весь в чертовой рвоте, а? Вы, недомерки!

Макрон яростно работал локтями и коленями, пробираясь через оставшуюся часть водостока так быстро, как только мог, выходя на полпути по обратному склону внешней канавы. Он соскользнул по снегу в сугроб внизу с мягким рыхлым хрустом. Это была опасная точка. Грязь, которую он намазал, чтобы спрятать в канаве, теперь резко контрастировала с окружающей белизной. Он нанес снег на свое тело, а затем остановился, чтобы посмотреть на вал. В поле зрения был только один человек, дежуривший в угловой башне всего в двадцати шагах от него. Снова пошел снег, из темноты катились тусклые белые пятна. Рев Тортилла, когда он бросился на пьяных солдат, и более отдаленный шум со стороны латрин был отчетливо слышен в свежем ночном воздухе, и мгновение спустя часовой повернулся, чтобы посмотреть в лагерь, чтобы понаблюдать за столкновением у канализации.

Макрон присел и двинулся вдоль канавы, пока не оказался на полпути между угловой башней и сторожкой, затем поднялся по внешнему склону и побежал в ночь, опасаясь, что тревога может быть поднята в любой момент. Но Тортилл и другие офицеры хорошо справились со своей задачей, и никто не увидел одинокую фигуру, мчащуюся по гладкому снежному пространству, простирающемуся от лагеря. Нельзя было избежать оставления следов позади него, но Макрон надеялся, что снег будет идти достаточно долго, чтобы стереть их, прежде чем их заметят.

Теперь имело значение только найти охотничий отряд и сообщить о мятеже командующему Корбулону. Он знал, что шансы были против него. У него было лишь смутное представление о том, куда он идет. Если он перестанет двигаться, вполне вероятно, что он замерзнет и будет похоронен в снегу. И все же он знал, что должен найти Корбулона, прежде чем полководец, Катон и люди его когорты вернутся в лагерь, чтобы их застали врасплох. Без плаща, чтобы согреться, Макрон скрестил руки на груди и нырнул сквозь метель в ночь.

 Глава XXX

— Если я когда-нибудь выберусь… из этого, — пробормотал Макрон про себя, — клянусь всеми… богами, что я никогда больше не воспользусь вновь… фригидарием.

Насколько он мог оценить, прошло около двух часов с тех пор, как он потерял из виду факелы над воротами лагеря. С тех пор он продвигался по снегу, стараясь держать прямой курс на запад. Без ориентиров через некоторое время было невозможно узнать, куда он направляется, но он продолжал идти, надеясь, что метель пройдет и небо станет достаточно чистым, чтобы он смог разглядеть горы, тянувшиеся по северному и южному краям равнинной долины. Также было необходимо, чтобы его конечности двигались, чтобы избежать обморожения. Его туника пропиталась от ползания по водостоку и снега в канаве снаружи, и на его коже чувствовалось, что его остатки замерзли. Его единственное преимущество заключалось в том, что это служило своего рода защитой от пронизывающего ветра. Он начал терять чувствительность в пальцах ног и рук, и, продолжая засовывать руки в подмышки, брел по все более углубляющемуся снегу.

Около полуночи метель утихла, ветер также стих, хлопья снега больше не кружились в воздухе, а лениво дрейфовали, оседая на гладкой мантии, раскинувшейся перед ним. Видно было только свечение снега, и невозможно было определить его направление или даже расстояние до каких-либо заснеженных объектов вокруг него. Затем снег совсем прекратился, и небо начало очищаться с запада, открывая звезды и более широкий пейзаж. Макрон остановился, чтобы сориентироваться, и увидел, что он направляется к южному хребту гор, поэтому он слегка повернулся и продолжил, благодарный за то, что ветер полностью утих, и единственным звуком был устойчивый мягкий хруст снега под ногами и периодический глубокий выдох воздуха, когда он заставлял сделать себя особенно трудный шаг.

Впереди он увидел лес, а справа очертания нескольких разбросанных хижин и небольших построек. Он направился прямо к ним, надеясь найти еду и одежду. Так близко от лагеря вполне вероятно, что фуражные команды уже прошли через поселение, но была вероятность, что что-то было упущено, и что Макрону не с кем было бы иметь дело. Он был безоружен и устал и почти не сомневался, что шансы будут против него, если дойдет до драки. Подойдя к ближайшей хижине, он остановился и прислушался, но не было ни звука, пока где-то в лесу не завыл волк. Мысль о том, что он может стать жертвой стаи диких животных, подстегнула его, и он поспешил к низкому входу в хижину, откинул в сторону висевшую там кожаную занавеску и вошел внутрь. Внутри было темно, и можно было разглядеть только самые смутные детали, поэтому он сорвал кожаную обшивку с крючков, чтобы лучше видеть.

Хижина была лишена самых ценных вещей местными жителями, когда они бежали от римлян, вторгшихся в долину, а затем была разграблена фуражирами. Все, что осталось, — это несколько оборванных предметов одежды, свисающих с вешалок, прикрепленных к центральной стойке, и разбросанные корзины и фрагменты разбитых горшков и кувшинов. Макрон снял тунику, развязал и сбросил набедренную повязку. Затем, сняв детский плащ со столба, он энергично потер себя, чтобы высушить кожу и удалить как можно больше грязи из канализации и канавы. Он нашел мужскую тунику и натянул ее, а затем и плащ, прежде чем оторвать полоски ткани от другого потрепанного плаща, чтобы обернуть вокруг головы, ног и рук.

Он сделал паузу, чтобы снова прислушаться, на случай, если его усилия предупредили кого-нибудь, кто мог бы скрываться в хижинах поблизости, но не было слышно ни звука, кроме волка, к которому теперь присоединилась большая часть стаи. Он оглянулся и увидел сбоку от входа небольшую кучу шестов и тесло. Он попробовал несколько деревянных древков, прежде чем выбрать одно, которое было прочным и хорошо сбалансированным. Затем, застегнув широкий военный пояс, он засунул в него тесло и отправился обыскивать другие хижины.

Фуражиры поработали на совесть, и единственной пищей, которую он обнаружил, были полоски сушеной говядины под связкой старых тряпок, на которые римские солдаты не обратили внимания. Он попытался жевать конец одной из полосок, но тот был сильно заморожен, поэтому он завернул их все