— Ваганы сильней воняют, — возразил Сыр и набычился.

— Во-во, точно, сильней, — прошамкал Губач. Он пристроился рядом с мешком, наполненным дарами моря, и в данный момент старательно обсасывал здоровенную креветку — похоже, полуживую. По подбородку мальчишки стекал липкий сок. — Поубивать бы их всех, правильно?

— Кого? — ухмыльнулся Аист. — Креветок?

— Ваганов, — сплюнул толстый мальчишка. — Вот только не всех перебили. А от тех, что остались, одна беда. И с чего ты решил взять в шайку вагана, Фаха?

Для бывшего пастуха ответ на этот вопрос был очевиден.

— Они же знатные воры, верно? Воры, лжецы и шарлатаны!

Раджал с такой силой растянул в стороны веревку, что костяшки его пальцев побелели. Он мог бы возразить, но зачем? Да, он гордился тем, что он — дитя Короса, но что толку было здесь от его гордости? Отчаяние охватило его, и он мечтал только об одном: оказаться рядом с Джемом, пуститься на поиски кристаллов. Раджал скрипнул зубами. Сыр ткнул пальцем в сторону Раджала, а жестокие слова, которые затем произнес мальчишка, прозвучали, как эхо мыслей, терзавших юношу:

— Он потерял Малявку!

— И те-еперь е-его у-уабины ко-окнули, как пить дать! — заикаясь, вымолвил Аист.

Раджал в сердцах хлестнул веревкой по полу, как бичом.

— Так что же вы все его не ищете, если так за него переживаете?

Он ведь велел Рыбе присмотреть за Малявкой. Разве он был виноват в том, что Рыба повел себя так глупо?

— Ах ты, грязный ваган! — процедил сквозь зубы Рыба и сжал кулаки.

— Грязный? Вонючий! — уточнил Сыр.

— Во-во, и одна беда от него! — снова прошамкал Губач, продолжавший с аппетитом пожирать сырых креветок.

Фаха Эджо хлопнул в ладоши.

— Хватит! Распустили языки! Вы ведь даже не знаете толком, потерялся Малявка или нет. Прыщавый его пока что ищет, правильно я говорю? — Предводитель «поддеров» принялся расписывать достоинства буфетчика, которого недавно принял в шайку. Да он был урод, но при этом жутко юркий. Станешь юрким, ежели надо с утра до ночи лазать на матчам то вверх, то вниз. И прятаться по углам здорово умел. И уж если кто разыщет Малявку, так это Прыщавый. — Подумать только, а ведь мы его чуть было в калеку не превратили, а, Губач? Пожалели мы малого — попрошайка из него не больно симпатичный получился бы.

Похвалы в адрес Прыщавого у Губача вызвали только ругательства. Он извлек из мешка небольшого угря, оторвал у него голову и принялся высасывать рыбий сок.

— Вот Малявку стоило бы хромым сделать, — прочавкал он. — Я ж тебе говорил, Фаха, а, говорил же? В общем, ежели этот паршивец вернется, я ему сам лапы отрублю, это я тебе точно говорю. Поделом ему будет, чтоб не болтался невесть где.

— Оставь Малявку в покое! — прорычал Рыба и вырвал у Губача мешок. Достав оттуда маленького кальмара, он проглотил его целиком. — Что бы тебе вагану мослы не отрубить, а?

Раджал не выдержал.

— Перестаньте называть меня ваганом!

— А кто ж ты такой, как не ваган? — осклабился Рыба и вытащил из мешка лангуста. Облизнув на пробу шершавую клешню, он грязно выругался — порезал язык.

Губач расхохотался и чуть не поперхнулся.

Аист, растерявший половину зубов в драках, удовольствовался парочкой морских слизней. По его маленькому, короткому подбородку стекала слизь.

— Ваганы с-с-скользкие и ли-ипкие, — заключил Аист. Скользкими и липкими были и слизни, и угри — вот это точно. Аист покрепче сжал слизня, и между пальцами у него потекла вязкая жидкость. В следующее мгновение жидкость брызнула в глаз Губачу. Толстый мальчишка взвыл, выронил угря, которого тут же проворно схватил Сыр, некоторое время завистливо наблюдавший за едоками. Он затолкал кусок угря в рот, скривился и был уже готов с отвращением выплюнуть рыбу, когда разъяренный Губач навалился на него всем телом. В одно мгновение в «царстве Под» начался сущий кавардак. Мальчишки клубком покатились по полу. Во все стороны полетели рыба и креветки.

А потом послышался стук, и в каморке стало темно — хоть глаз выколи.

— Лампа!

— Губач, жирный ты осел!

— Не виноват я!

— Это ваган начал!

— Хватит называть меня ваганом!

Тишину во время наступившей паузы нарушало только тяжелое дыхание мальчишек. Сверкнуло огниво, и Фаха Эджо встал над своими дерущимися приятелями, словно козлобородый идол. Он поднял лампу и попробовал ее снова разжечь, но у него не получилось. Тогда он швырнул бесполезную лампу в угол и быстро зажег самодельную свечку. Держа ее в руке, он принялся расхаживать туда-сюда между лестницей, мешками, бочонками и ногами мальчишек.

Он глубокомысленно пригладил свою козлиную бородку.

— Ну а если, скажем, вагана испытать, а?

— Чего? — буркнул Губач.

— Что? — возмутился Раджал.

— Помните, как мы принимали Прыщавого в шайку? Как ты тогда радовался, Губач! И все остальные, между прочим, тоже.

— Так то ж другое дело!

— Прыщавый — это тебе не ваган!

— А еще Прыщавый лазать здорово умеет!

— Во-во! Лазать он мастак!

Фаха Эджо заметил:

— Да, но ведь ему пришлось это доказать, верно? Для начала он нам помог в мечети Пяти Ветров, а уж потом вы решили, что он нам сгодится, хоть и весь в прыщах с головы до ног. Ну, что скажешь, ваган? Хочешь — мы испытаем тебя?

Раджал не успел ответить. Мальчишки принялись фыркать и смеяться.

— Да что эти ваганы паршивые умеют?

— В-ваганы не м-могут ла-азать!

— И беду приносят!

— И воняют!

Но у Фахи Эджо появилась идея.

— С мечетью Пяти Ветров мы разобрались, а что скажете насчет Дворца с Благоуханными Ступенями? Ведь тебя там как гостя принимали, верно, ваган? Только вот не на самом верху, правда. Ну а как насчет того, чтобы повыше подняться?

Губач, глянув на Сыра, озадаченно пробормотал:

— Чего это он плетет, в толк не возьму?

Сыр пожал плечами. Фаха Эджо повел свечкой из стороны в сторону. Пламя заплясало. Предводитель «поддеров» загадочно прошептал:

— Мерцай, мерцай...

— Что он у-удумал? — ошарашенно выдавил Аист.

— А тебе не все одно? — равнодушно буркнул Рыба. Заскучав, он извлек из складок набедренной повязки свой талисман. Рассеянно вертя в руках засушенный антилопий фаллос, он думал о том, как было бы здорово, если бы это и вправду была штука, приносящая удачу. Говорили, будто это так и есть. Поерзав, Рыба вдруг почувствовал бедром что-то теплое.

Потухшая лампа. Рыба оттолкнул ее.