Фрайерс вошел в кладовую, закрыл за собой дверь и включил свет. В комнате воняло плесенью и мышиным пометом. Повсюду грудами валялись дрова, бутылки, старая мебель, пустые мешки из-под семян и разнообразные сундучки; некоторые из них явно выглядели старше Поротов и, скорее всего, были перенесены сюда с чердака дома.

Фрайерс присел на корточки и осторожно заглянул под старый диван, просевший под весом четырех переполненных чемоданов и картонной коробки с пустыми банками. За спиной у Джереми с жужжанием бились о стекло слепни; подоконник был усыпан их трупиками.

Среди них, в считанных дюймах от крошечного отверстия, через которое она, наверное, и попала внутрь, лежала мертвая оса – должно быть, одна из роя в коптильне. Фрайерс представил себе, как она раз за разом бросалась на стекло, а потом, умирая, увидела, наконец, дыру и осознала тщетность своих попыток.

Его внимание привлек сундук, стоящий в углу, на исцарапанной и выщербленной столешнице почти на уровне глаз. Он был украшен поблекшими лентами и выглядел продуктом иной эпохи. Поверх него лежало несколько заплесневелых книг. Фрайерс осторожно снял их одну за другой, удерживая каждую как можно дальше от себя на случай, если они кишели червями или чешуйницами. Книги оказались религиозными трактатами, скучными, как любое произведение этого жанра. «Небесный посланник», – с отвращением прочитал Фрайерс. «Библейские рассуждения для занятых людей». «Подсказки верующим». «Протянутая рука помощи». Он смахнул их в сторону и поднял крышку сундука.

Внутри оказались еще книги и неаккуратно сложенная старая одежда. Никаких стереоскопов, старинных открыток или украшений… Одежда, хотя и побитая молью, могла иметь какую-то ценность. Фрайерс заметил черное платье с большими, обшитыми тканью пуговицами спереди – это строгое одеяние можно было продать в каком-нибудь бутике в Нью-Йорке за приличную сумму. Но его подобные вещи не интересовали. Книги в сундуке были еще скучнее: «След Господа». «Пастырь и паства». «Под покровом мха».

Внизу, у самой выцветшей от старости обивки лежала стопка чего-то, похожего на журналы. Фрайерс выудил их в надежде отыскать какие-нибудь сокровища времен Гражданской войны, но обнаружил нечто вовсе неожиданное: школьные альбомы. На всех обложках было написано: «Библейская школа на Ручейной улице, Гилеад, Нью-Джерси».

Альбомов было больше двух дюжин, с начала 1880-х до 1912 года. Бумажные обложки пожелтели и растрескались, некоторые даже отвалились. В самих альбомах – практически брошюрках – было всего по тридцать страниц. На большинстве в верхней части были детской рукой выведены имена: Исаак Бабер, Рахиль Бабер, Эндрю Бабер… Фрайерс припомнил, что раньше ферма принадлежала этой семье.

Он взял самый поздний выпуск и пролистал в обратном порядке. Страницы были заполнены напечатанными старомодным готическим шрифтом посланиями от учеников на темы вроде «Долг христианина» и «Жизнь по заветам Господа». Кроме того, там были тексты гимнов – не школьных, а религиозных: «Жнецы жатвы жизни», «Синяя Галилея», «В крови есть сила».

В начале каждого альбома было четыре группы фотографий: ученики и ученицы, женский и мужской преподавательский состав. Видимо, все классы разделялись по полу. В школе, судя по всему, не набралось бы и шестидесяти учеников и полдюжины учителей. Все сидели прямо, с серьезными лицами и без улыбки глядели на Фрайерса как бы сквозь дымку прошлого. Джереми принялся изучать подписи к фотографиям и тут же наткнулся на россыпь знакомых фамилий: П. Бакхолтер, Д. ван Миер, несколько Лундтов, Райдов и Поротов. Он сообразил, что большая их часть к нынешнему времени умерла. Фамилия Бабер была везде аккуратно подчеркнута. В первом ряду, среди самых юных мальчишек Фрайерс с улыбкой заметил серьезное детское личико с подписью М. Гейзель.

Ниже он заметил другое имя: В. Троэт. Был здесь еще Р. Троэт, среди девочек нашлась С., а среди учительниц – Б. Дебора говорила, что когда-то семья была большой.

Что случилось с ветвью, которая погибла в пожаре? С людьми, которые когда-то здесь жили? Есть ли кто-то из них в этих альбомах? Фрайерс проверил еще раз. Нет, самый ранний альбом был датирован 1881 годом. К тому времени все они были давно мертвы и похоронены.

Все, кроме одного…

Фрайерс открыл самый ранний альбом. Мальчику к тому времени должно было исполниться лет тринадцать.

Да, вот и он, в среднем ряду, зажатый среди других мальчишек. А. Троэт.

Фрайерс поднес альбом к свету и внимательно уставился на крошечное размытое личико, глядящее на него со страницы. Мальчик был низкорослым, с широким лицом и прямым, честным взглядом, но в остальном его трудно было отличить от остальных. Возможно… Это могло быть обманом зрения, в конце концов, в кладовке было темно, но в уголках его губ как будто пряталась улыбка – единственная среди множества серьезных лиц…

Нет, просто показалось.

Фрайерс взял следующий альбом, за 1882 год. Здесь снова отыскался А. Троэт, по-прежнему немного ниже остальных ростом. Фрайерс почувствовал легкий холодок, как будто из далекого прошлого до него донеслись звуки флейты. На этот раз сомнений быть не могло: мальчишка улыбался.

Ни в одном из следующих альбомов он уже не упоминался. Наверняка бросил школу и затерялся где-то до 1890 года, когда пришло время нанести новый удар…

Фрайерс решил повесить фотографию у себя над столом – этакое жуткое украшение. «Портрет дьявола в юности». Сунув фотоальбомы под мышку, Фрайерс вернул книги в чемодан и закрыл их одеждой. Он надеялся, что уложил книги не слишком свободно, и сундук защелкнется. Протянув руку, он опустил крышку…

И отпрыгнул. В считанных дюймах от его лица к земле прижалась кошка, немигающие огненные глаза уставились прямо на него. Из ее горла вырвалось шипение, тело как будто раздулось. Вытянув когти, она приготовилась к прыжку.

Потом в последний момент как будто передумала без особой причины, уселась на задние лапы, облизнула губы и замурлыкала.

– Хорошая киса, – пролепетал Фрайерс, отступая к двери. – Хорошая киса. – Что-то в ее движениях, когда она облизнула губы, выглядело странно, но у Фрайерса не было времени об этом размышлять. – Ты посиди пока тут. А я сейчас вернусь с твоими друзьями.

Захлопнув дверь, он бросился к дому.

* * *

Миссис Порот шла домой по пыльной дороге, которая прихотливо вилась среди лесов и полей. Женщина задумалась и не обращала внимания на исцарапанную щеку. Существует девять способов избавиться от боли, и она знала их все. Кроме того, были заботы поважнее.

Гость прибыл. Он среди них. Посмотрев Бваде в глаза, миссис Порот встретилась с ним взглядом – гость прятался за кошачьей мордой как за маской.

Хорошо, что женщина увидела его, пока тот еще слаб. Это, несомненно, было знаком высшего Провидения, ибо она знала, как бороться с существом. От ее сына, Сарра, не было никакого толку, но женщина на него и не рассчитывала.