— Американская конструкция, но собрана не в Америке. — Он указал пальцем. — Иная схема. Примитивная система, тридцатилетней давности — нет, даже старше по методике, но не по изготовлению. Посмотрите на эти контуры… Шестидесятые годы, может быть, начало семидесятых. Советское производство? Не исключено, из складов в Азербайджане?

Госн молча покачал головой.

— Неужели израильская? Ist das möglich?[19]— Ответом на этот вопрос стал кивок.

— Не просто возможно, мой друг. Она перед нами.

— Значит, так. Авиационная бомба. Впрыскивание трития в ядро для увеличения взрывной силы — от пятидесяти до семидесяти килотонн, по-видимому. Взрыватели радиолокационный и ударный. Ее действительно сбросили, но взрыва не произошло. Почему?

— Похоже, на ней не было взрывателей. Все, что нам удалось обнаружить, — перед вами, — ответил Госн. Манфред успел произвести на него глубокое впечатление.

Фромм провел рукой внутри бомбового корпуса, ища разъемы.

— Да, вы правы. Очень интересно. — Наступило молчание. — Знаете, ее, по-видимому, можно отремонтировать… и даже…

— Даже что? — спросил Госн, уже зная ответ.

— Бомбу этого образца можно превратить в спусковой механизм.

— Спусковой механизм? — озадаченно произнес Бок. — Но для чего?

— Для водородной бомбы, — ответил Госн. — Я надеялся на это.

— Она будет очень тяжелой, далекой от совершенства современной конструкции. Как принято говорить, примитивная, но эффективная. — Фромм посмотрел на инженера. — Вы хотите, чтобы я помог отремонтировать ее?

— Вы согласны?

— Десять лет… нет, больше, лет двадцать я изучал и думал… Как вы предполагаете использовать ее?

— Это вас беспокоит?

— Она не будет использована в Германии?

— Нет, разумеется, — ответил Госн не без раздражения. Чего ради? — подумал он. — Ведь у их организации нет разногласий с немцами?

Тем не менее что-то заставило Бока обратить внимание на последние фразы, словно реле замкнулось у него в сознании. Он закрыл глаза, чтобы запечатлеть эту мысль в своей памяти.

— Да, я готов оказать содействие.

— Вам хорошо заплатят, — пообещал Госн и тут же понял, что допустил ошибку. Впрочем, разве это имеет значение?

— Я не собираюсь оказывать помощь за деньги! Неужели я похож на корыстного наемника? — возмущенно ответил Фромм.

— Прошу прощения. Я не хотел обидеть вас. Квалифицированный специалист получает вознаграждение за свой труд. В конце концов, мы не нищие.

Я тоже, чуть не вырвалось у Фромма, но здравый смысл победил. Это ведь не аргентинцы, правда? Не фашисты, не капиталисты, это товарищи по революции, которые тоже попали в тяжелую политическую ситуацию… хотя он был уверен, что их финансовое положение в высшей степени благополучно. Советы никогда не дарили вооружение арабам. Его всегда продавали за свободно конвертируемую валюту, даже при Брежневе и Андропове, и если на это соглашались русские, когда они еще придерживались правильного курса… то…

— Я всего лишь объяснил свое отношение и тоже не хотел оскорблять вас. Да, я знаю, что вы не нищие. Вы — солдаты революции, борцы за свободу, и для меня большая честь помогать вам в борьбе. — Он махнул рукой. — Меня устроит любая плата, которую вы сочтете справедливой… — Если только это будет, разумеется, не какой-то жалкий миллион марок! — подумал он. — …Важно, чтобы вы поняли, что я не продаю себя за деньги.

— Так приятно встретить честного человека, — согласился Госн с довольной улыбкой.

Бок подумал, что они оба хватили через край во взаимных похвалах, но промолчал. Он начал понимать, как расплатятся с Фроммом.

— Итак, — произнес Госн, — когда мы примемся за работу?

— Сначала мне понадобятся бумага и карандаш.

* * *

— Кто вы такой, позвольте спросить? — поинтересовался Райан.

— Бен Гудли, сэр.

— Из Бостона? — Акцент был очень характерным.

— Да, сэр. Школа имени Кеннеди. После защиты диссертации продолжаю там учиться, а теперь стал стипендиатом Белого дома.

— Нэнси? — Райан повернулся к секретарше.

— Директор внес его в ваш календарь, доктор Райан.

— Хорошо, доктор Гудли, — улыбнулся Райан. — Заходите. — Кларк окинул взглядом молодого ученого и снова сел.

— Хотите кофе?

— Только без кофеина.

— Хотите работать здесь, юноша, привыкайте к настоящему продукту. Ну, садитесь. Значит, отказываетесь?

— Да, сэр.

— Ну хорошо. — Райан налил свою обычную кружку и опустился в кресло за письменным столом. — Что привело вас в этот дворец загадок?

— Если вкратце, сэр, то поиски работы. Темой моей диссертации были разведывательные операции, их история и перспективы. Мне нужно узнать кое-что для того, чтобы закончить исследование, начатое в школе Кеннеди. Затем хочу узнать, не смогу ли действительно работать здесь.

Джек кивнул. Да, обычное дело.

— Допуск?

— Разрешающий ознакомление со специальными программами и материалами государственной важности. Его я получил недавно. У меня уже был допуск к секретным документам, потому что во время работы в школе Кеннеди пришлось знакомиться с материалами нескольких президентских архивов, главным образом в округе Колумбия, однако некоторые документы в Бостоне все еще засекречены. Я входил в состав группы, которая изучала массу данных по кубинскому ракетному кризису.

— Это работа доктора Николаса Бледсоу?

— Да.

— Признаюсь, я не согласен со всеми выводами Ника, но проведенные исследования произвели на меня глубокое впечатление. — Джек поднял кружку, салютуя поиску ученых.

Гудли написал почти половину этой монографии, включая выводы.

— С чем конкретно вы не согласны — если мне будет позволено задать такой вопрос?

— Действия Хрущева не основывались на здравом смысле. Мне кажется — и материалы подтверждают мою точку зрения, — что при размещении ракет на Кубе он не следовал заранее обдуманному плану, а скорее действовал импульсивно.

— Не могу согласиться. Монография указывает на то, что Советы были обеспокоены в первую очередь нашими ракетами средней дальности в Европе, и особенно в Турции. Представляется разумным предположить, что это был тактический ход, направленный на достижение стабильной ситуации в отношении оперативных сил.

— Ваши исследования не основывались на всех существующих материалах, — заметил Джек.

— Каких, например? — Гудли попытался скрыть раздражение.