Мы хотели бы выразить свою благодарность Джеффу Роувину за его удачную идею и неоценимую помощь при создании рукописи этой книги, а также Мартину Гринбергу, Ларри Сегриффу, Роберту Юдейлману и замечательным сотрудникам компании «Патнам Беркли гроуп», в первую очередь Филлису Гранну, Дейвиду Шанксу и Элизабет Бейер. Как всегда, мы хотели бы выразить особую признательность Роберту Готтлибу из литературного агентства «Уилльям Моррис», нашему неизменному агенту и другу, без которого эта книга никогда бы не увидела свет. Однако насколько успешным оказался плод нашего совместного труда, определите только, вы, наши читатели.

Том Клэнси и Стив Печеник

Грегори Доналд отпил глоток шотландского виски и обвел взглядом переполненный бар.

– Ким, тебе никогда не случалось оглядываться назад? Я имею в виду не утро сегодняшнего дня и не прошлую неделю, а далекое прошлое?

Ким Хван, заместитель директора Корейского центрального разведывательного управления (КЦРУ), ткнул красной пластиковой соломинкой в ломтик лимона, плававший в стакане с диетической кока-колой.

– Грег, для меня сегодняшнее утро и есть далекое прошлое. Особенно в эти дни. Я бы все на свете отдал за то, чтобы снова оказаться в Янгянге на рыбацкой лодке вместе с дядюшкой Паком.

Доналд засмеялся.

– Он все такой же сварливый?

– Стал еще сварливее. Помнишь, у него было две лодки? Так одну он продал. Сказал, что не выносит ловить рыбу с кем-то. Но я предпочел бы сражаться со штормами и с рыбой, только не с бюрократами. Ты знаешь, что это такое.

Краешком глаза Хван заметил, что двое сидевших неподалеку от них мужчин расплатились и ушли.

Доналд кивнул.

– Знаю. Поэтому я и уволился.

Осмотревшись, Хван наклонился к Доналду. Он немного прищурился, отчего лицо его приобрело заговорщическое выражение, и, понизив голос, сказал:

– Я не хотел говорить, пока здесь сидели газетчики из «Сеул пресс». Ты знаешь, что мне фактически приказано сегодня не поднимать вертолеты в воздух?

Брови Доналда удивленно изогнулись:

– Они с ума сошли?

– Хуже. Это потрясающая безответственность. Какой-то чертов писака ляпнул, что кружащий над толпой вертолет будет производить слишком много шума и мешать трансляции. Значит, в случае чего мне придется обходиться без воздушной разведки.

Доналд допил виски и сунул руку в карман твидового пиджака.

– Конечно, Ким, это неприятно, но ведь так или примерно так дело обстоит везде. Торговцы берут верх над интеллектуалами. Так происходит в спецслужбах, в правительстве, даже в Обществе дружбы. Теперь никто не прыгает в воду очертя голову. Ты проявляешь инициативу, а потом твое предложение изучают и оценивают до тех пор, пока ты сам не забудешь, чего хотел.

Хван медленно покачал головой.

– Когда ты ушел в дипломаты, я очень расстроился. Ты был очень хорош на своем месте. Но забудь о надежде исправить спецслужбы – я большую часть жизни потратил на то, чтобы хотя бы сохранить status quo.

– Ни у кого это не получается лучше, чем у тебя. Хван улыбнулся.

– Потому что я люблю свою работу, свое управление, да? Доналд кивнул. Из кармана он извлек пенковую трубку «Блок» и пакет турецкого табака «Собрание».

– Скажи, сегодня ты ожидаешь беспорядков?

– Мы получили обычные угрозы и предупреждения от тех же радикалов, революционеров и психов, но о них нам все известно – кто они, где они. За ними мы наблюдаем. Они вроде того помешанного, что появляется на каждом шоу Говарда Штерна. Одна и та же песня, только время другое.

Набивая трубку, Доналд снова изогнул брови дугой:

. – У тебя есть видеозаписи Говарда Стерна?

Хван допил коку-колу.

– Нет. Но на прошлой неделе мы схватили банду пиратов, у них я и видел контрабандную запись. Однако это мелочи. Грег, ты же знаешь эту страну. Правительство полагает, что оперативная работа почти всегда слишком рискованна.

Доналд рассмеялся и еще раз обвел своими голубыми глазами полутемный зал. Хван повернулся и что-то сказал бармену.

Как и в других барах правительственного квартала, тут было несколько корейцев, но основная масса посетителей представляла международную прессу. Здесь были Хедер Джексон из Си-би-эс, Барри Берк из «Нью-Йорк таймс», Джил Вандервалд из «Пасифик спектейтор» и многие другие, которых Доналд не знал и знать, не хотел. Именно поэтому он пришел сюда пораньше и устроился в дальнем темном углу. По этой же причине Доналд был без жены. Как и сам Грегори, Сунджи считала, что пресса никогда не оценивала его по-справедливости – ни двадцать лет назад, когда он был послом в Южной Корее, ни теперь, когда уже третий месяц был советником Оперативного центра по корейским делам. Правда, в отличие от мужа Сунджи не могла хладнокровно смотреть на ругань газетчиков. Грегори же давно научился утешаться пенковой трубкой, которая напоминала ему, что газетные заголовки живут не дольше, чем облако табачного дыма.

Бармен подал напитки, и Хван, положив правую руку на стойку, снова устремил взгляд своих черных глаз на Доналда.

– Так что ты хотел сказать? – спросил Хван. – Почему ты поинтересовался, оглядываюсь ли я назад? Доналд набил трубку остатками табака.

– Ты помнишь Юнгила Оа?

– Смутно, – ответил Хван. – Когда-то он преподавал в управлении.

– Он был одним из инициаторов создания отдела психологической обработки, – уточнил Доналд. – Потрясающий пожилой джентльмен из Тэгу. В 1952 году, когда я приехал в Корею, он как раз собрался уходить. В сущности, его вынудили уйти. Руководство КЦРУ всеми силами, пыталось перенять современный американский стиль работы, а Оа, если не был занят лекциями по психологической войне, внедрял методы чондокио.

– Религия в разведывательном управлении? Вера и шпионаж?

– Не совсем. Скорее это был разработанный Оа особый, духовный, спиритуалистический подход к дедукции и расследованию. Он повторял, что нас окружают тени прошлого и будущего. Он верил, что посредством медитации, размышления о людях и событиях, мы можем их коснуться.

– И что отсюда следует?

– Это поможет нам отчетливее увидеть сегодняшний день. Хван фыркнул.

– Меня не удивляет, что его выгнали.

– Мы его не понимали, – согласился Доналд, – и, честно говоря, я до сих пор не уверен, что Оа не витал в облаках. Но его учение было интересным. Чем больше я думаю, тем больше убеждаюсь, что в его подходе было рациональное зерно, что он был близок – возможно, очень близок – к потрясающим результатам.