— Нет! — недовольно воскликнул упрямый Досточтимый Предок. — Кинноты сами себя разрушили. Из-за этого Дагнаруса к власти пришел Дом Божественного.

— А из-за меня Божественный свою власть потеряет, — сказал Защитник. — Что же касается магии Пустоты… — он пожал плечами. — Припоминаю, что в битве при Тиннафе вы призвали Вещих, дабы они применили свою магию.

— Я этого не делал! — сердито заявил Досточтимый Предок. — Я никогда бы не позволил себе столь бесчестного поступка, как применение магии в бою. Вещие действовали по собственному произволу.

— Дедушка, будьте честны хотя бы со мной, — все тем же холодным тоном произнес Защитник. — Мы, эльфы, сотни лет ведем эту игру. Мы не желаем признаваться в использовании магии, но когда нужно повернуть ход сражения, Вещие всегда неким загадочным образом оказываются именно там, где оно происходит. Вы же прекрасно знаете, как это делается. Допустим, я намекаю кому-нибудь из своего окружения о возможности применить магию. Тот намекает об этом кому-то из своего окружения, но так, чтобы узнали Вещие. Назавтра я обнаруживаю на тропинке, по которой обычно гуляю утром, воронье перо, из чего заключаю, что все подготовлено. Сам я здесь ни при чем. Я рук о магию не марал… Не понимаю, почему вас так тревожит магия Пустоты. Просто в своем замысле я уповаю не на Вещих, а на магов Пустоты и не вижу в этом никакой разницы.

— Да, ты действительно не видишь разницы. Пусть тогда Отец и Мать помогают тебе, — горестно вздохнул Досточтимый Предок. — Или уповай на помощь своих человеческих союзников. Я тебе не помощник. В последний раз спрашиваю: намерен ли ты прислушаться к моим словам и полностью порвать с этим злодеем?

— Я чту вашу память, дедушка, — спокойно ответил Защитник. — Однако вы мертвы, а я жив. Когда-то вы добивались славы и могущества. Теперь настал мой черед.

— Я больше здесь не появлюсь! — пригрозил внуку Досточтимый Предок.

Защитник молча поклонился.

— У тебя в жилах вместо крови течет талая вода с гор. Больше меня не зови!

С этими словами Досточтимый Предок исчез.

— Обойдусь и без тебя, — пробормотал Защитник, поворачиваясь к выходу. — Докучливый старый пердун.

Сахарные вафли он съел сам.

* * *

После полуденной трапезы Защитник Божественного прогулялся по саду, ради улучшения пищеварения. Вторая половина дня обещала быть насыщенной, поскольку ему предстояло написать несколько писем. Послания эльфов всегда составлялись в форме изысканных стихов, поэтому работа грозила затянуться до вечера. Природа не наделила Защитника поэтическим даром. Однако, хвала предкам, ему и не требовалось составлять эти послания самому. Он нанимал писцов, обучавшихся искусству стихосложения с детства.

Защитник уже намеревался позвать стихотворцев, когда в конце тропинки появился слуга. Он поклонился и пал ниц, оставаясь в такой позе до тех пор, пока Защитник не соизволит обратить на него внимания. То был личный слуга Защитника, занимавший среди слуг такое же положение, какое Защитник занимал во внешнем мире. Слуга именовался Хранителем ключей, ибо в его ведении находились ключи от всех покоев и помещений дворца Защитника, — это делало Хранителя весьма могущественной персоной.

В жилищах эльфов лишь немногие двери имели замки. Большинство помещений вообще было без дверей, поскольку эльфы предпочитали жить в садах, отличавшихся сложным и тщательно продуманным устройством. Там было достаточно укромных уголков, гротов, живых изгородей, аллей и клумб. У Хранителя находились ключи от шкафов, где лежали свитки, запечатлевшие историю семьи. Ему же были доверены ключи от других шкафов, где семья Защитника хранила свои богатства и драгоценности. Наконец, у него был ключ от личного винного погреба своего господина. Помимо этого, Хранитель отвечал за подбор всех остальных слуг дворца и был обязан знать, шпионом какого Дома является каждый из них. Он отвечал также за то, чтобы никто не потревожил в неурочное время покой Защитника, и был в курсе всех дел своего господина. Хранитель намечал для хозяина встречи на тот или иной день и подготавливал все его путешествия.

Зная, что без крайней надобности Хранитель никогда не решился бы нарушить его покой, Защитник жестом велел слуге подойти.

Приблизившись на должное расстояние, Хранитель поклонился и сообщил:

— Мой господин, прибыла госпожа Годелива. Госпоже Годеливе известно, сколь драгоценно время вашей светлости. Она сознает, что недостойна даже одной секунды вашего времени. Однако она просит вас простить ее вторжение и даровать ей аудиенцию. Она имеет сообщить вам нечто чрезвычайно важное, иначе она ни за что бы не дерзнула навязывать вам общество своей никчемной персоны.

Никчемной персоны! Защитник улыбнулся. Госпожа Годелива была одной из самых прекрасных и смелых женщин, встречавшихся ему в жизни. Таинственность, окружавшая ее, была столь же велика, как и ее красота. Она виртуозно избегала любых разговоров о своем прошлом. Защитник знал лишь, что эта женщина принадлежит к Дому Мабретонов — Дому, который вскоре после падения Старого Виннингэля вступил в войну с Домом Киннотов. Эта война оказалась разрушительной для обоих кланов. Мабретоны победили, однако война унесла немало жизней и средств. Даже теперь, спустя двести лет, Дом Мабретонов по-прежнему находился в плачевном состоянии.

Положение Дома Киннотов было еще хуже. В свое время один из его членов вошел в заговор с тогдашним Защитником, чтобы убить двух благородных вельмож из рода Мабретонов. Этот же эльф помог пресловутому принцу Дагнарусу, о котором говорил покойный дед нынешнего Защитника, соблазнить благородную даму из Дома Мабретонов. Своими деяниями Сильвит (так звали того эльфа) навлек на себя и всех членов Дома Киннотов позор и бесчестье. Все титулы, привилегии и земли были отобраны у них тогдашним Защитником Божественного (дедом нынешнего Защитника). Глава Дома Киннотов, как требовал обычай, «попросил о смерти». Имя Дома Киннотов было вычеркнуто из истории Тромека.

Отныне законы эльфов не распространялись на членов опозоренного Дома. Их не допускали ко двору Божественного и Защитника Божественного. Поскольку члена каждого из Домов можно узнать по особой татуировке, наносимой вокруг глаз, членов Дома Киннотов, рискнувших появиться в других частях государства эльфов, сторонились или просто выпроваживали из лавок и трактиров. Тем из них, кто дерзнул бы появиться во владениях Дома Мабретонов, грозило убийство на месте. Согласно закону, такое положение Дома Киннотов могло продолжаться до тех пор, пока кто-то из клана не совершит редкий по героизму или общественной значимости поступок. Тогда судьба Дома Киннотов будет зависеть от решения Божественного, который может вернуть этому Дому былые права и заслуги.

Дом Мабретонов ненавидел не только поверженный Дом Киннотов. В равной степени Мабретоны ненавидели Дом Тровалей, к которому принадлежал Божественный, так как обвиняли Божественного в крахе своего благосостояния. Мабретоны твердо верили, что изрядная часть их богатств осела в сокровищницах Божественного.

Как утверждала госпожа Годелива (ее имя на языке эльфов означало «возлюбленная бога»), Мабретоны замышляли низложение Божественного, дабы вернуть похищенные у них богатства. Для осуществления своего замысла Мабретоны решили действовать сообща с человеком, называвшим себя королем Дагнарусом. Обворожительная госпожа Годелива была тайной посланницей Мабретонов в свите Дагнаруса. В этом качестве она явилась к Защитнику, чтобы привлечь его на сторону Мабретонов.