Я опустил ладонь ей на плечо, снова подивился, сколь горячо, понял запоздало, что у птиц температура тела далеко за сорок, иначе хрен взлетят, а этой ведьме для метаморфоз нужен еще тот метаболизм, сосредоточился, вызвал силу заживления ран, что-то во мне противилось, я напрягся, заскрипел, сдвигая заржавевшие ворота суеверий и предрассудков, я же не местный неграмотный виллан или барон, у нас же даже негры и кавказцы люди…

Внезапно ощутил себя усталым, вздохнул, голова закружилась, тут же все прошло. Женщина вскрикнула, торопливо провела ладонью по тому месту, где была рана. Ощупала, вскинула голову, глаза расширились в безмерном удивлении.

Я слабо оскалил зубы:

– Извини, с женщинами не воюем.

Она помолчала, произнесла тихо:

– Кто вы, сеньор?

Я отмахнулся:

– Анкетные данные и сумму заработка для налоговой полиции оставим на потом. А вообще лучше не будем упоминать, мы же люди приличные, хорошо? По праву победителя и вообще самца вопросы задаю я. Ответствуй, кто ты… и почему вот так?

Она понурилась, села, стыдливо обхватив себя за плечи, закрывая локтями грудь.

– Я… ведьма. Никто не знает, я живу, как все… Но иногда, это бывает очень редко, на меня находит вот такое…

Запнулась, умолкла, я сказал понимающе:

– Жаркими летними ночами, когда травы пахнут так одуряюще… Особенно перед грозой, когда просто… просто необходимо что-то с себя сбросить… или выплеснуть…

Она прошептала:

– Кто вы? Все именно так. Я борюсь с собой, пытаюсь обуздать это… но удается не всегда…

– К священнику обращалась? – спросил я. Взглянул на сразу поникшую фигуру, сказал виновато: – Ах да, здесь лечение одно… Да, тут надо индивидуально. Ладно, этим фрейдизом займемся как-нибудь на досуге. Не может быть, чтобы что-нибудь не придумали. У нас для этого секции мазохистов, там пар выпускают, а здесь… гм… Мы где сейчас? Вроде бы недалеко отлетели.

– В Черновом Урочище, ваша милость…

– Где это?

– Между землями Галантлара и сэра Гуинга, – объяснила она. Посмотрела на мое непонимающее лицо, добавила: – Чертово Урочище принадлежит сэру Гуингу.

– Да, – сказал я, – вижу, новости расходятся медленно.

– Сеньор?

– Сэр Галантлар, – пояснил я, – и сэр Гуинг Одноглазый – это я, лапушка. Все равно не врубаюсь, ночью все по-другому: что за Урочище, почему я вчера его не видел?

Она вздрогнула, голос ее упал до шепота:

– Кто вы? Неужели…

Я поднялся на ноги, повелительно протянул ей руку. Она машинально вложила в мою ладонь пальцы, тонкие, изумительно аристократичные, другой рукой все еще укрывала грудь, я поднял ее со словами:

– Да, я сэр Ричард, хозяин Амальфи. Можно даже, Ричард де. В смысле, Ричард де Амальфи. А то и вовсе, как здесь говорят, де Амальфи. Как графиня де Монсоро или виконт де Бражелон. Ну, были… то есть будут такие. А также я и сэр Гуинг… в смысле, хозяин замка Амило. Неплохой, надо сказать, замок. Хоть и малость запущенный.

Она охнула и попыталась опуститься к моим ногам, я удержал.

– Милорд, но как вы…

– Я паладин, – ответил я, – кое-что могу.

Она помотала головой, в широко распахнутых глазах страх и непонимание:

– Но как вы… святой человек… то есть святой рыцарь… а я ведьма…

– Что невозможно для одних, – ответил я, – возможно для иных. Просто мой вектор понимания святости несколько в другой плоскости. Или в ракурсе, чем понимает основная масса священников, что всего лишь простые и даже больше, чем простые люди. Правильные, но простые. Все зависит от угла зрения, понимаешь? Ну вот и хорошо, что не врубаешься, так ты даже симпатичнее. А я – умнее, соответственно. Теперь лучше подумай, как добираться обратно… Или ты тут живешь?

Она все еще в великом изумлении покачала головой:

– Ваша милость, я простая крестьянка из Серых Топей. Там и живу.

– Серых Топей? Это где… Впрочем, можешь не говорить в целях безопасности страны и государства.

Она поглядывала нерешительно, предложила, запинаясь:

– Я могла бы попробовать… если не побрезгуете…

– Что? – спросил я, когда она не решившись продолжать, умолкла. – Чего?.. А, на тебе и обратно?.. Ну, это было бы только справедливо, но я настолько пропитался здешними предрассудками, что женщина – нам неровня, страшусь, засмеют, что меня несла женщина.

– Ваша милость, но я… не совсем женщина. Я – ведьма…

Я отмахнулся:

– Да какая ты ведьма. С другой стороны, конечно…

Она встрепенулась.

– Ваша милость согласны?.. Ведь я же вас сюда несла?

– То было противу моей монаршей воли, – возразил я. – Такое допустимо без урона мужской… да какая теперь мужская – рыцарской чести. А вот добровольно на тебя залезть… Да еще не как на женщину, а как на ведьму… Засмеют!

– А если ваша милость никому не скажет?

– А молчание не урон ли это моей… Впрочем, почему нет? Я не рыцарь, а паладин. К тому же со своим особым уставом, который пока что в разработке, можно этот вопрос обсудить без сословных предрассудков.

Я осмотрелся, под звездным небом с полном луной черные заросли, что-то шуршит в темноте, взрыкивает, от земли тянет могильным холодом.

Ведьма тоже огляделась, руками все еще продолжала прикрывать то грудь, то низ живота, уж никакая не ведьма, а женщина, что пришла в себя и устыдилась своей недавней… нетрезвости.

– А куда ты меня несла? Здесь нет ничего интересного!

Она вознамерилась ответить, я отмахнулся:

– Молчи-молчи, это я по крестоносной привычке пограбить. Со своим бы замком разобраться, там столько всего… Ладно, и как мы обратно?

Конечно, как занесла сюда, так пусть и обратно, еще и компенсацию надо стребовать за моральный ущерб, если физического не наблюдается, но я все-таки не американец, что по судам затаскает, я – мужчина, а настоящий мужчина снисходителен к женщине. Равноправие равноправием, но мы-то понимаем, понимаем…

Она встала, согнувшись, уперлась ладонями в колени.

– Мой господин…

– Да-да, – ответил я. – Так и стой. А спина не переломится?

– Обижаете, мой господин.

– Да это я так. Мы, мужчины, предпочитаем женщин послабее. Чтоб наши плечи рядом с ихними ширше, а руки – толще. Культуристки нам не по зубам.

Она посматривала с удивлением, я подошел сзади, положил руку на одно плечо, вторую на другое, словно собирался проводить массаж предстательной железы, сейчас это как раз вовремя и оправдано, подумал еще, поколебался, а тут еще одна мысль блеснула, как метеор в плотных слоях атмосферы.