Лотти закрыла лицо руками, и потому, когда заговорила, голос ее звучал приглушенно.

– Прости, – тихо сказала она. – Я просто хотела убедиться, что ты не пропадешь. Я хочу, чтобы ты была независима.

– На тот случай, если Хэл оставит меня. Именно так. И хотя это у меня случился роман, это я чуть не довела наш брак до разрыва, ты до сих пор не доверяешь Хэлу, думая, что он уйдет.

– С чего бы мне так думать?

– Потому что где-то в глубине души, мам, ты не веришь, что с такими, как я, остаются.

– Нет! – вскинулась Лотти.

– Ты не можешь поверить, что кто-нибудь захочет себе в пару слепую женщину. Ты полагаешь, что даже Хэлу это в конце концов надоест.

– Нет.

– Так как же на самом деле, мам?

– Камилла, дорогая, все, что я для тебя хотела, – немного независимости.

– Каким образом деньги сделают меня независимой?

– Они подарят тебе свободу.

– А что, если мне не нужна свобода? Что плохого в замужестве, мам?

Лотти взглянула на дочь:

– Ничего. Ничего плохого в замужестве нет. Если только ты… – Она с трудом подыскивала слова. – Если только ты идешь на это по любви.

* * *

Дейзи сидела у телефона, ни на секунду не забывая, что наверху куксится Даниель. Он не спускался поесть, а сидел в своей комнате и слушал радио, вежливо сообщив Дейзи, что хочет побыть один. Она подозревала, что ему нужен перерыв от всего: от накаленной атмосферы, от заново строящихся отношений. Она не возражала – ей самой хотелось отдохнуть от этого.

Дейзи никогда не считала себя человеком, для которого работа служит спасением, но она сидела и обзванивала людей по списку, составленному Стивеном, радуясь, что есть на что отвлечься. Список был не очень длинный. Двое умерли, один впал в детство, несколько человек оказались недоступны. Да, не такое воссоединение она первоначально задумывала.

Джордж Берн принес свои извинения и передал через секретаршу, что он и его жена уже приглашены на выходные. Художница Нинетт Шарлеруа, разведенная дама, известная под именем Ирэн-Дорогая, а также Стивен согласились приехать. Нинетт также помогла связаться с еще несколькими художниками того времени, которые не были изображены на фреске, но, видимо, посещали «Аркадию» в период ее расцвета в пятидесятых годах. Лотти она ничего не сказала, помня, что бывшая хозяйка, по собственному признанию, не выносит вечеринок, поэтому остался всего один персонаж с фрески, которому предстояло позвонить.

Дейзи закурила сигарету, пообещав себе, что бросит сразу после открытия отеля, и тут же закашлялась, когда на том конце сняли трубку гораздо быстрее, чем она предполагала, учитывая, что это международный звонок. «Hola?» – произнесла она и расслабилась, услышав британский говор. Удостоверившись, что это тот, кто ей нужен, она продолжила свою теперь уже хорошо отрепетированную речь насчет торжественного открытия нового отеля.

Господин оказался очень вежливым. Он дождался, пока она закончит, прежде чем сказать, что он польщен таким вниманием, но приехать, видимо, не сможет.

– То был… Очень недолгий период моей жизни.

– Но вы женились на ком-то из Мерхема – так? – спросила Дейзи, просматривая свои записи. – Это делает вас важным участником нашего… Мы обнаружили фреску, знаете ли, и вы на ней изображены.

– Что?

– Фреска. Работа Френсис Делахей. Вы знали ее?

В трубке помолчали.

– Да-да. Я помню Френсис.

Дейзи крепче прижала трубку к уху, размахивая второй рукой.

– Вам обязательно нужно ее увидеть. Фреска отреставрирована и станет ключевым моментом нашего вечера. Будет чудесно, если мы соберем всех, кто на ней изображен. Прошу вас. Я пошлю транспорт, все устрою. Можете привозить с собой жену и детей. Наверняка им тоже понравится. Да что там, привозите даже внуков. Мы заплатим и за них. – С Джонсом улажу этот вопрос позже, подумала она, морщась. – Ну же, мистер Банкрофт. Всего лишь один день из вашей жизни. Один день.

На этот раз молчание продлилось дольше.

– Я подумаю. Но приеду только я, мисс Парсонс. Моя жена Селия скончалась в недалеком прошлом. – Он умолк, тихо прокашлявшись. – И детей у нас никогда не было.

Когда до открытия виллы «Аркадия», превращенной в отель, оставалось семь дней, Камилла и Хэл приняли решение выставить свой дом на продажу. Он слишком большой, уговаривали они друг друга, для семьи из трех человек, а детей у них вряд ли прибавится («Хотя это не было бы катастрофой», – сказал Хэл, обнимая жену). Они начали подыскивать жилье поменьше, расположенное рядом со школой Кейти, но с мастерскими или двойным гаражом, чтобы Хэл, занявшись другим делом, все же мог бы продолжать реставрировать, до тех пор пока экономический климат не позволит ему возобновить бизнес. Они встретились с агентом по недвижимости, тактично обратившись в контору, где не работал Майкл Брайант. Дочке они сказали, что позволят ей выбрать всю обстановку для ее новой комнаты и что, разумеется, для Ролло там тоже места хватит. Потом они отдали распоряжение в банк закрыть счет, открытый Лотти, и вернуть ей деньги.

Лотти звонила дважды. Оба раза Камилла не снимала трубку, дожидаясь, когда включится автоответчик.

За шесть дней до открытия «Аркадии» явилась комиссия из Департамента национального наследия, чтобы дать заключение о незамедлительном внесении виллы в список охраняемых объектов. Джонс, предупрежденный заранее, прибыл со своим юристом и заявлением на получение свидетельства о том, что данное здание не соответствует категории охраняемого объекта, которое, по его словам, было отправлено государственному секретарю еще во время оформления покупки, когда авторитетнейшие источники его заверили, что оно будет подписано и, следовательно, защитит их от финансовых потерь, вызванных процедурой попадания в список охраняемых объектов. Но, несмотря на все это, заявил юрист, они будут рады, если представители Департамента национального наследия внимательно ознакомятся с проведенной работой и оговорят приблизительные сроки любых восстановительных мероприятий, а также побеседуют с Дейзи, у которой находится вся информация и документация, относящаяся к реставрации и состоянию здания до начала строительных работ.

Дейзи почти ничего из этого не слышала, не говоря уже о том, чтобы понимать, ибо не сводила глаз с Джонса. Он обратился к ней всего два раза: поздоровался и попрощался. И в том и в другом случае смотрел куда-то мимо.

За пять дней до открытия Камилла пришла в дом к родителям в тот час, когда точно знала, что матери не будет, и застала отца, листающего туристские буклеты. По дороге она очень нервничала, опасаясь, что мать могла повторить ему те ужасные слова, которые сказала про их брак, но отец пребывал в необычно приподнятом настроении. Он раздумывал, не отправиться ли ему в Кота-Кинабалу,[25]сообщил он, зачитав ей абзац из брошюры. Нет, он понятия не имел, где это, знал лишь, что где-то на Востоке. Ему просто понравилось название. Хорошо вернуться домой и сказать: «Я только что побывал в Кота-Кинабалу».