* * *

Накануне открытия, вечером, Джонс подровнял шаткую стопку документов на столе, закрыл дверь в кабинет, куда доносился громкий смех из бара «Красных комнат», допил остатки кофе, затем поискал рабочий номер бывшей жены и позвонил ей. Алекс удивилась, услышав его голос: вероятно, она предполагала, впрочем, как и он, что после ее замужества характер их дружбы изменится.

Он терпеливо выслушал ее рассказ о медовом месяце, а она тактично ограничилась описанием красот острова, невероятного цвета морских волн и собственных солнечных ожогов. Она сообщила ему новые номера телефонов, понимая, что он вряд ли когда-нибудь позвонит ей домой. Только потом она спросила, все ли у него в порядке.

– Да. Превосходно… Хотя… Нет, не совсем.

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Есть одна проблема… Довольно сложная. – (Она ждала.) – Даже не знаю, можно ли с тобой ее обсуждать.

В ее вопросительном «Да?» прозвучала настороженность.

– Ты же знаешь меня, Алекс. Я никогда не умел говорить.

– Это точно.

– А… послушай… забудь.

– Да будет тебе, Джонс. Говори, раз начал.

Он вздохнул:

– Просто я… кажется, привязался к одному человеку. Раньше она была одна, а теперь – нет.

На другом конце провода молчали.

– Я ничего ей не сказал. А ведь следовало. Прямо не знаю, что делать.

– Она была одна?

– Ну да. И в то же время нет. Я точно знаю, что к ней чувствую, но теперь не могу сделать шаг. Слишком поздно.

– Слишком поздно?

– Ну, не знаю. Ты думаешь, еще не поздно? Считаешь, можно признаться? В данных обстоятельствах?

Еще одна затянувшаяся пауза.

– Алекс?

– Джонс… Даже не знаю, что сказать.

– Прости. Мне не следовало тебе звонить.

– Нет-нет. Хорошо, что мы говорим о таких вещах. Но… Я теперь замужем.

– Знаю.

– И думаю, твои чувства ко мне не совсем… уместны. Ты же знаешь, как Найджел к этому относится…

– Что?

– Я польщена. Честно. Но…

– Нет-нет, Алекс. Я говорю не о тебе. О боже, что я сказал?

На этот раз тишина наступила от смущения.

– Ал, прости. Я не так выразился. Как всегда.

Она поспешно рассмеялась, изображая равнодушие:

– О, не беспокойся, Джонс. Для меня это большое облегчение. Я просто неверно истолковала твои слова. – Она говорила как учитель младших классов, решительно и оживленно. – Так кто эта девушка на этот раз?

– В том-то все и дело, что она не такая, как все.

– В каком смысле? Блондинка ради разнообразия? Из каких-нибудь экзотических краев? Или ей уже за двадцать?

– Нет. Я с ней работаю. Она дизайнер.

– Хоть что-то новое, а то все одни официантки.

– И мне кажется, я ей нравлюсь.

– Тебе кажется? Так ты еще с ней не спал?

– Вот только отец ребенка взял и вернулся.

Короткая заминка.

– Ее ребенка?

– Ну да, у нее ребенок.

– У нее ребенок? Ты полюбил женщину с ребенком?

– Я не сказал, что полюбил. И тебе совсем не обязательно говорить таким тоном.

– После всего, что ты мне наговорил о детях? Какой еще тон у меня может быть, Джонс?

Он откинулся на спинку стула.

– Ушам своим не верю! – Голос на том конце провода звучал резко, возмущенно.

– Алекс, прости. Я не хотел тебя обидеть.

– Ты меня не обидел. Я теперь замужем. Ты не можешь меня обидеть. Для меня все это давно в прошлом.

– Я просто хотел выслушать какой-то совет, а ты единственная, кого я знаю…

– Нет, Джонс, ты хотел, чтобы кто-то примирил тебя с фактом, что ты впервые полюбил, но неудачно. Так вот, я на роль утешителя больше не гожусь. Несправедливо, что ты ко мне обращаешься. Понял? А теперь мне пора. У меня встреча.

* * *

В день открытия Дейзи проснулась в час, когда обычно спят, и лежала в кровати, глядя, как рассвет просачивается сквозь льняные шторы ручной работы. В семь она встала, прошла в ванную и проплакала почти десять минут, стараясь не разбудить малышку, а потому всхлипывая в египетское хлопковое полотенце. Потом она ополоснула лицо холодной водой, набросила халат, взяла в руки детский монитор и прошлепала в соседнюю комнату, к Даниелю.

В комнате было тихо и темно. Он спал, укрывшись одеялом.

– Дан! – позвала она шепотом. – Даниель!

Он, вздрогнув, проснулся, повернулся к ней лицом и чуть приоткрыл глаза. Потом рывком приподнялся и, наверное по старой привычке, откинул край одеяла, приглашая ее к себе. От этого бессознательного жеста у Дейзи стиснуло горло.

– Нам нужно поговорить, – сказала она.

Он протер глаза:

– Прямо сейчас?

– Другого времени не будет. Я должна сегодня собрать вещи. Мы должны собрать вещи.

Он с минуту ошалело смотрел в пустоту.

– Могу я для начала выпить кофе? – сонным голосом спросил он.

Она кивнула и, почти смущаясь, отвела взгляд, пока он выбирался из кровати и надевал боксеры. Все движения, запахи были настолько знакомы, что вызывали у нее странное ощущение, будто она смотрит на собственное тело под другим углом.

Он и ей приготовил кофе, протянув чашку, когда она устроилась на диване. Волосы у него торчали во все стороны, как у маленького мальчика. Дейзи смотрела на него, а внутри у нее все переворачивалось, и слова превратились в желчь на языке.

Наконец он уселся.

Посмотрел на нее.

– Ничего не получится, Дан, – сказала она.

Потом, в какой-то момент, как ей запомнилось, он обнял ее за плечи, и она еще подумала, какая нелепость, что он утешает ее, когда она признается, что больше его не любит. Он и в макушку ее чмокнул, и это ощущение, как назло, тоже утешало.

– Прости, – сказала она, уткнувшись ему в грудь.

– Это все из-за того, что я поцеловал ту девушку?

– Нет.

– А я думаю, да. Я знал, что не следовало тебе говорить. Нужно было просто забыть об этом. Но я старался быть честным.

– Дело не в девушке. Правда.

– Я по-прежнему тебя люблю, Дейз.

Она подняла на него глаза:

– Знаю. Я тоже тебя люблю. Но я больше не влюблена.

– Не принимай поспешного решения.

– Но оно не поспешное, Дан. Я поняла это еще до того, как ты вернулся. Послушай, я пыталась убедить тебя, что отношусь к тебе по-прежнему, что стоит спасти те чувства… ради Элли. Но все не так. Ничего не осталось.