— Этого и без доспеха не запугаешь, вон скалится как, хотя… попробую. Думаешь, именно он воеводой у них? — Трофим снял окольчуженную перчатку и с сомнением потянулся рукой к своим усам.

— Да нет, это скорее дальний родич бека, который в няньках у княжича ходит. Не он ли мальчишку с поля боя уволок, а? Но сперва не уследил за ним, промашку допустил…

— Уверен?

— Нет, я далеко стоял, когда от ваших возов половцы в разные стороны побежали, но вроде тот тоже был богато одет. А насчет родича… Внешность у него типичная для кипчаков, а вот мальчишке явно передалась кровь от жены бека, которая на яску смахивает. Баба, скорее всего, и заправляла всем. Правильно Твердята говорил, что ее горячая кровь побудила половцев к тому, чтобы на нас напасть, она же заставила саму в сечу полезть. Одна глупость в бой повела, другая его закончила. Так что дави его, Трофим, не боец он, пусть хоть до ушей ухмыляется.

— Ладно, не будем далее гадать, — согласно кивнул ветлужский воевода и начал сворачивать разговор, напоследок обернувшись к Вячеславу: — Как вы там говорите? Отходняк? По-моему, лучше звучит «куй железо, пока горячо».

Пришпорив коня, Трофим приблизился к стоявшим в ожидании половцам и замер, разглядывая своих противников с высоты наездника. В отличие от них, воевода спешиваться не стал, однако в сторону горделиво глядящего мальчишки голову слегка склонил, взмахом ладони прервав напыщенную, раздраженную речь от его «няньки», назвавшегося Асупом. Полыхнув красными пятнами на щеках, половец ощутимо напрягся, но его гнев был остановлен раздавшимися словами.

— Я — воевода ветлужский, стою над людишками удмуртских и черемисских племен, и нет в моих землях никого выше меня. Можешь называть меня ханом, можешь воеводой, но не встревай в мой разговор с сыном бека. Хоть и выше я его по положению, но гость в этих землях и потому признаю его равным себе, и буду звать княжичем. Разумеет ли он этот язык?

— Да, хан… — Мальчишка попробовал проглотить последнее слово, невольно вырвавшееся с его языка, но, обнаружив, что попытка не удалась, бросил короткий взгляд на своего наставника и задрал голову еще выше, смело заявив: — Я — Саук, и этот кош мой.

— Как ты посмел напасть на меня, Саук?

— А как посмели русины вновь прийти на эти земли?! — не выдержал Асуп напора ветлужца, направленного на малолетнего княжича. — Или вы думаете, что киевлян ждут в этих местах с распростертыми объятьями?

— Я прощаю твою дерзость, Асуп. Твой гнев вызван недавним походом Мономаха и разгромом ваших вежей, но… Я не его подданный. И хоть зовусь не князем, но владею своей вотчиной так же, как любой из Рюриковичей или ваших ханов. А говорю я на этом языке лишь из-за того, что другого ты не поймешь, а на вашем мне невместно с вас спрос вести! Понятно ли это? И дабы не плодить дальнейших расспросов, скажу, что прибыл сюда как гость купеческий. И это не зазорно для меня, потому что я не товар пытаюсь сбыть, а торговый путь торю и как истинный хозяин своих земель желаю похвастать, что мои подданные могут предложить славному народу кипчаков. А вы… давно ли половецкие мужи стали так встречать гостей, везущих им подарки? Что скажет хан Сырчан о таком теплом приеме?

— Не ведали мы об этом… хан, — чуть запнулся Асуп, скривившись после упоминания владыки донских степей. — Прости, но говорить с тобой буду все-таки я! Не дело малолетнему наследнику вести спор с умудренным жизнью воеводой, у которого седина начинает покрывать голову. Однако все, что выйдет из моих уст, будет исполняться, словно это сказал бек.

Трофим пристально посмотрел на княжича, и тот подтвердил эти слова степенным кивком головы.

— Ну что же. — Трофим вернул свое внимание Асупу. — Тогда поведай мне, какую виру готов понести за свое разбойное нападение… юный бек!

— Хотя и ошиблись мы, приняв тебя за русина, но лицом ты и впрямь похож на…

— А ты всматривался в каждый лик, готовя нападение? Тогда почему ты не разглядел, что головы моих людей венчают не только остроконечные шлемы русов?! Или тебе неизвестны буртасские доспехи? В моей рати есть как лесовики с рыжими волосами и белыми лицами, так и смуглые степные воины с раскосыми глазами! Ты скажешь, что печенеги тоже иногда присутствуют в войске у киевских князей? А мое какое дело! У меня трое убитых и полтора десятка раненых! Что я скажу их матерям? Что малолетний Саук ошибся?!

— Мы потеряли гораздо больше воинов…

— Разве я в этом виноват?! Так вот… Мы видели многочисленные стада за этим холмом и колодников, их охраняющих. А еще я не вижу ваших жен и шатров поблизости. Думается мне, что это добро было нажито явно не непосильным трудом, и как плата за вашу ошибку нам этого будет достаточно.

— Это была не баранта! — оскалился Асуп, сверкнув глазами. — Аза забрала к нам воинов из своего рода вместе с их долей! Ее престарелый отец уже не может водить рать в походы, а почти все братья сгинули в пучине набегов из Киева!

— Почти? — усмехнулся ветлужский воевода. — Но кто-то остался?

— Росмик ненамного старше Саука! — Половец покосился на малолетнего наследника и заученно отбарабанил: — А сам род слишком слаб, чтобы выжить в степи! Мыслимое ли дело, некоторые даже подумывают, чтобы уйти в Аланию и осесть там на землю!

— Хм… — Трофим на секунду задумался, поглядел на Вячеслава и вновь перевел взгляд на собеседника. — Так ты говоришь про ясов? Именно из их племени пришла в ваш род Аза? А те из них, что собрались уходить, случайно не христиане?

— Какое это имеет значение? — обидчиво поджал губы Асуп. — Даже если и так, то жена бека теперь почитает не вашего распятого бога, а наших предков, синее небо над головой и просторы нашей степи…[152]Ты совсем затуманил мне голову, чужеземец! Вначале ты вернешь нам нашу Азу, а потом мы с тобой сядем обсуждать, сколько овец я отдам за того нечестивца, который ее оскорбил! Челядинец,[153]коснувшийся жены бека, должен умереть!

— Ты говоришь про великого человека, который всего лишь полонил твою повелительницу, осчастливив ее своим прикосновением? — Трофим огорченно покачал головой и кивнул в сторону своего знаменосца, неподвижно стоящего в стороне. — Скорее умрешь ты, Асуп, потому что это не кто иной, как самый знаменитый из шаманов наших земель, по-вашему «бахсы». Он тоже может лечить, и в этом достиг небывалых высот, однако если рассердится, то может даже убить своим взглядом! Не смотри на великого бахсы с недоумением! Держать стяг после битвы его попросили наши предки — через него они слушают наш разговор и указывают, как поступить с вами! Неужели тебе кажется, что он просто задумался о бренности нашего мира?! Он прозревает грядущее! — Воевода повысил голос. — Видишь, как лошадь под ним наклоняет вниз голову, принюхивается и начинает «копать» передней ногой? Что будет дальше?