Люк сидел на крыльце. На улицу высыпали толпы парижан. Затаив дыхание, все ждали какого-то сигнала.

Завидев Сильвию, Люк бросился к ней.

— Она убежала, — злобно выдохнула Сильвия.

— Куда? — недоуменно спросил он.

Сильвия бросила на него испепеляющий взгляд.

— Я устала нянчиться с твоей одуревшей от любви подружкой. Она не ребенок, Люк. Ей не нравится, если ее не принимают всерьез.

— О чем ты?

— Она потребовала, чтобы я ей все рассказала. Она знает о тебе и Килиане.

Ошеломление на лице Люка сменилось гневом.

— Где она?

— Убежала тебя искать. Она решила, что ты сейчас с Килианом.

Люк бегом бросился прочь.

Петляя и пригибаясь, Люк пробирался сквозь сутолоку перестрелок и народных гуляний. На улицах танцевали, гремела музыка, вино текло рекой. Девушки вырядились в летние платья с открытыми плечами, мужчины срывали с себя рубашки и размахивали ими в воздухе, распевая «Марсельезу». Парижане обнимались и целовались на площадях, повсюду носились дети, старики вытащили на улицу кресла и уселись любоваться нежданным праздником. Повсюду срывали нацистские флаги и лозунги. Родители прижимали младенцев к груди, рыдая от счастья, что их дети будут жить в мире.

Париж обезумел.

Где же Лизетта? Люк бросился в отель «Рафаэль» и выяснил, что Килиана в отеле нет. Лизетта тут не появлялась. Тогда Люк бросился к полковнику на службу, предъявил свое немецкое водительское удостоверение, уговорил кого-то проверить, у себя ли полковник. Нет, не у себя.

Люк лихорадочно соображал. Где же она? На мосту у собора, где они встречались с полковником? Нет, место слишком людное. Где, по ее мнению, он может встречаться с Килианом?

В «Ритце»? Возможно. Она о нем тоже знает.

Он примчался на Вандомскую площадь. У входа в «Ритц» Лизетты не оказалось. Как пробраться в отель, переполненный фашистами? Молодой человек нерешительно направился к дверям, ожидая выстрела снайпера.

И тут удача улыбнулась ему: у входа возник полковник Килиан.

— Не празднуете, Лукас?

Лизетта не вышла вслед за полковником из отеля. Сердце Люка замерло. Он понятия не имел, где искать возлюбленную.

Лизетта стремглав бежала по городу, но постепенно опомнилась и перешла на обычный шаг. Она выглядела как типичная француженка и не боялась, что ее подстрелят. Беда в том, что на улицах царила анархия. Разгоряченные, одурманенные гневом люди способны на многое, а одинокая женщина — всегда легкая добыча.

В рассеянном состоянии духа Лизетта подошла к отелю «Рафаэль». Застанет ли она Люка?

Она вбежала в знакомый вестибюль, помахала рукой консьержу.

В баре собралась толпа немецких офицеров. Они пили и курили, почти не разговаривая меж собой. То же самое происходило и в ресторане. В минуту опасности людей тянуло друг к другу, но общаться никому не хотелось. Взбежав по лестнице, девушка подошла к знакомому номеру, где она еще недавно скрывалась от всего мира, притворяясь совершенно иной.

Сегодня на ней было то самое платье, которое так нравилось Килиану. Что за ирония — она здесь, в отеле Килиана, в подаренном им платье, но ищет не его, а Люка. Вытерев вспотевшие ладони о платье, она глубоко вдохнула — и постучала. Ответа не было. Она постучала снова. Тишина. Девушка нажала дверную ручку, и дверь с тихим щелчком приоткрылась. Лизетта с отчаянием увидела, что номер пуст.

Куда же идти теперь? Люк с Килианом могут быть где угодно — вместе или же в противоположных частях города. В распахнутом шкафу висел мундир Килиана. Лизетте вспомнился день ее рождения… Маркус нетерпеливыми пальцами расстегивал мундир, торопясь сорвать его с себя…

Лизетта вытащила китель, прижалась к нему лицом. От него пахло Маркусом. Не выпуская мундир из рук, девушка опустилась на кровать, устремив невидящий взор в пространство. Она так боялась за Люка и Килиана, что даже плакать не могла.

Голос разума подсказывал: нет смысла носиться из одного знакомого места в другое. Лизетта, замерев, ждала прихода ночи, которая поглотит отзвуки далеких выстрелов, крики повстанцев, напряженное молчание отеля, последние лучи солнца в этом номере… Благословенная мгла скроет от любопытных взглядов вещи Маркуса.

На рассвете жизнь покажется совсем иной. Утром Париж будет свободен.

Сузив глаза, Килиан смотрел на Люка.

— Вы ищете Лизетту?

— Она пропала, — пояснил Люк. — Подозреваю, пытается найти нас.

— Нас?

— Она считает, что мы вместе.

— По-вашему, она придет сюда?

Люк пожал плечами.

— В вашем отеле и у вас на службе я уже побывал.

— Лизетта мыслит здраво, — вздохнул Килиан. — С ней все будет хорошо. Она не станет суматошно носиться по улицам.

Люк согласился. На здравомыслие Лизетты можно положиться. Пусть она и умчалась в приступе паники, но бегать по улицам, где идут бои, не станет.

Килиан смерил его взглядом и зашагал прочь.

— Куда вы, полковник?

— Говорю же, хочу напиться. Если желаете, составьте мне компанию, но не пытайтесь меня остановить.

— Полковник, сегодня опасно быть немцем.

— Это я изменить не могу. Как, впрочем, и вы, мой друг. Вы такой же немец, как и я. Пойдемте, отпразднуем падение рейха: конец царства зла, конец безумного австрийца, который навлек все беды на наши головы.

— Вы принимали в этом участие, — обвиняюще произнес Люк.

— Да, не отрицаю. Идемте, поговорим на ходу.

Килиан пребывал в непредсказуемом настроении. Люк безумно ревновал полковника к Лизетте, но не желал ему смерти. Он пристроился в шаг к полковнику.

— Вы правы, — продолжал Килиан. — Я принимал в этом участие. Мне никогда не нравилось, что происходит, но я человек долга. Я солдат. — Он подавился смехом. — Тьфу, как мерзко!

— Только не ждите, что я вам посочувствую, — сказал Люк.

— Я и не прошу сочувствия. Его никто из нас не заслужил. Впрочем, некоторые пытались хоть что-то изменить.

— К сожалению, неудачно.

Они добрались до Тюильри. В сумеречном воздухе витал запах дыма: по всему городу пылали праздничные костры, на которых сжигали немецкие флаги и мундиры. Взошла луна, омывая парк призрачным сиянием. Вечер выдался теплым — лету все равно, бушует война или настает мир.

— Килиан, сегодня это неподходящее место.

— Боитесь?

— Только за вас.

— Не стоит. Помните, я вооружен.

Люка это заверение не впечатлило. Револьвер — плохая защита от разъяренной толпы. Килиан скинул сапоги.