— Спасибо, милая мадемуазель. Из вас получится прекрасная амазонка! — поклонился Жозеф, про себя добавив: «В обтягивающей тунике… Боже, какая сцена!»

— Леопард и акции «Амбрекса» — все завязано на эти два элемента, согласны, патрон?

Укрывшись в хранилище, подальше от Кэндзи, Виктор слушал отчет Жозефа о его визите в театр «Эшикье».

— Тот актер… э-э…

— Герцог д’Эпернон, патрон.

— Да-да, он сказал вам, что Леглантье не из тех, кто способен покончить с собой. Однако же господин директор до смерти надышался газом.

— Он был на мели и боялся скандала. Герцог де Фриуль, а нет никаких сомнений, что «лысый дядька» — это он, с актеришкой не церемонился. Мне так и сказали: Леглантье пригрозили арестом, судом и дуэлью… Вы думаете, это было убийство? Впрочем, почему нет? Господа из высшего света для того и носят белые перчатки, чтобы не видно было грязных рук. Убийство, замаскированное под самоубийство! И главное действующее лицо — герцог де Фриуль!

— Это преждевременный вывод.

— Но ведь все сходится, патрон! Леглантье принимает Фриуля, они ссорятся, Фриуль открывает газовый кран, печатает на машинке письмо и оставляет его в каретке, затем выходит и запирает дверь на ключ — всего делов! Леопардус — это он!

— И что же побудило его выбрать представителя семейства кошачьих в качестве творческого псевдонима?

— Наверное, кто-нибудь из его предков был фаворитом английского короля[224]— Столетняя война и все такое… А, знаю! У него поместье на юго-западе.[225]Бьюсь об заклад, на гербе Фриуля стая шествующих леопардов или леопардовых львов — я видел таких в геральдическом справочнике.

— Ваша аргументация несколько замысловата, Жозеф… Вы полагаете, что после того как Фриуль открыл кран, Леглантье преспокойно улегся ждать наступления удушья?

— Успокоить и уложить его мог хороший удар по кумполу, патрон.

— Не исключено. Ваша версия могла бы стать основой сюжета увлекательного романа-фельетона, но к сожалению, герцог де Фриуль не обладает ни интеллектом, ни смелостью, необходимыми преступнику. То есть к счастью.

— Вы недооцениваете этих аристократишек, которые кичатся частицами при фамилиях, патрон.

— Скажем откровенно, у фей, собравшихся на совет над колыбелью Фриуля, мало что осталось для него в мешке с подарками: пресловутая частица к фамилии и немного деньжат, вот, собственно, и всё. Нет, Жозеф, наш кузен Леопардус — личность выдающаяся.

— Ладно, изменим сюжет. Леглантье затеял мошенничество с фальшивыми акциями, убрал одного из сообщников — Леопольда Гранжана, эмальера, а затем покончил с собой, потому что его махинацию разоблачили.

— А как в вашу историю вписывается намеренный поджог мастерской Пьера Андрези? И кто теперь леопард? Нет, и эта версия никуда не годится.

— Перестаньте меня критиковать, патрон! — возмутился Жозеф. — А сами-то вы что-нибудь можете добавить к тому, что нам уже известно?

— Черт, опаздываю, — спохватился Виктор. — Я сегодня веду Таша на концерт. Завтра утром мы с вами вместе наведаемся к Аделаиде Пайе — надеюсь, удастся что-нибудь выведать у нее про бывшего любовника. Идите вперед, я за вами.

— Ну ясно, это ж вы капитан корабля, — проворчал Жозеф, не скрывая удовлетворения от того, что сумел уесть патрона.

«В субботу схожу на улицу Месье-ле-Пренс — гарсон Фюльбера вернется на работу и наверняка сможет назвать мне адрес, по которому он доставлял вино для Гюстава», — утешил себя Виктор.

Жозеф выбрался из подвала первым и нос к носу столкнулся с Кэндзи.

— Если ваше тайное моление в катакомбах закончено, позвольте передать вам дежурство в лавке, — сухо сказал японец. — Вы ужинаете здесь.

— Как это здесь, патрон?

— Вы что, забыли? Вам надлежит вычистить переплеты томов Бальзака и Дидро и выставить их в витрине. Об этом было условлено еще две недели назад. Ваша матушка сейчас жарит помидоры в сметане со шпинатом, она покормит вас за конторкой. Всего хорошего.

— Но я не люблю шпинат! Шпинат — гадость! — в отчаянии воскликнул Жозеф.

— Ты не прав, котеночек, — строго заявила Эфросинья с верхней ступеньки винтовой лестницы. — Шпинат улучшает пищеварение!

Четверг 20 июля

Кэндзи, сидя в фиакре, катившем к Национальной библиотеке, мысленно поздравил себя с тем, что обет воздержания наконец-то нарушен. Ночь, проведенная с Эдокси, восстановила правильную циркуляцию его жизненной энергии, а целое блюдо даров моря и бокал хорошего белого вина в «Прюнье» на улице Дюфо подкрепили силы. Прикрыв глаза, японец сосредоточился на ощущениях, позволив мыслям бежать своим чередом. Он выполнял это упражнение всякий раз, когда внешние обстоятельства не требовали внимания.

Фиакр остановился на улице Ришелье, и Кэндзи вернулся к действительности.

Справа от ниши библиотекаря в читальном зале отдела восточных рукописей, на том самом месте, которое описало ему визгливое существо с агатовыми глазами, обнаружился еще один примечательный персонаж. Армянин в рубахе без воротника с широкими рукавами, в турецких шароварах и зеленой скуфейке мирно спал, обложившись десятком фолиантов. При этом он нежно обнимал толстенный том, на котором покоилась его щека. И были основания полагать, что означенный том может оказаться искомым манускриптом. По счастливой случайности, соседний стул оказался свободным. Впрочем, в душном зале было мало народу — большинство парижан предпочитали спасаться от жары где-нибудь на природе. Кэндзи поспешно выдернул наугад каталожный ящик, выбрал первую попавшуюся карточку, заполнил бланк заказа, вписав название книги и номер стула, который намерен занять, вручил бланк библиотекарю и расположился рядом с Арамом Казангяном.

Армянин медленно поднял голову, обратив к Кэндзи меланхолическую физиономию с импозантными черными усами и роскошной бородой, окинул японца подозрительным взглядом и передвинул крепостной вал из книг так, чтобы невозможно было рассмотреть том, служивший ему подушкой. Заслонив рукой тетрадку, он принялся делать выписки, настороженно кося глазом в сторону соседа.

Кэндзи, зная, что за ним наблюдают, снял очки и прилежно протер стекла. Он как раз раздумывал о том, как бы завязать диалог с армянином, когда тот шепнул ему:

— Милостивый государь, вы подвергаете себя преужасной опасности.

Кэндзи с тревогой уставился на предсказателя, решив, что сейчас услышит страшную тайну, касающуюся персидского манускрипта.

— Неужели?

— Если в ближайшее время вы не откажетесь от гибельной привычки, вас одолеет смертельный недуг. Сжатие кровеносных сосудов может повлечь за собой окклюзию артерии, сердце, лишенное живительных соков, замедлит биение и вскоре остановится.