Долгий рассказ о его жизни был бы неуместен: слишком коротка она была, всего 37 лет. Но его творения пережили века, восхищая миллионы людей, а главное, просветляя души хотя бы на недолгое время.

С детства Рафаэль был приобщен к искусству. Отец его, Джованни Санти из Урбино (Италия), был художником и поэтом. От него сын получил первые уроки ремесла, которое быстро освоил. В 17 лет он переехал в город Перуджу, став учеником знаменитого, хотя и не очень оригинального художника Перуджино.

Рафаэль был прилежным учеником, не стремящимся к оригинальности. Быстро освоив манеру учителя, он подражал ему с удивительным мастерством, и ничего еще не предвещало рождения гения.

Двадцатилетним юношей он приехал во Флоренцию, где уже обрел славу Леонардо да Винчи и создал своего «Давида» Микеланджело. Рафаэль изучал анатомию и проекции, писал картины, преимущественно на тему «Мадонна с младенцем» (одну из них приобрел герцог Тосканский).

Заказов у него было много, да и соблазнов немало. На его ранней небольшой картине изображен рыцарь, пребывающий в дреме или глубокой задумчивости; богиня победы предлагает ему меч и книгу, а стоящая с другой стороны богиня любви сулит земные радости. (На другой миниатюре того же времени – три грации, прелестные и задумчивые, словно спутницы богини любви.) Рафаэль сделал выбор: творчество, рыцарское соперничество с лучшими мастерами. И хотя первые его полотна статичны, лишены яркой индивидуальности, молодой художник не собирается останавливаться на достигнутом, полон смелых дерзаний и стремления к наивысшему совершенству. Уже по его ранней картине «Венчание девы Марии» видно, как умело строит он многофигурные композиции, использует эффект перспективы и проявляет знание архитектуры.

В 1508 году благодаря протекции своего земляка архитектора Д. Браманте он получил приглашение в Рим для росписи Ватиканского дворца. Его талант был вскоре оценен; Рафаэля назначили главным художником. Ему поручили роспись парадных зал (станц). Он изобразил четыре области деятельности: религиозно-теологические (фреска «Диспут») и философские искания («Афинская школа»), искусство («Парнас») и правосудие, показанное сценами библейскими и мифологическими.

Все эти произведения чрезвычайно сложны по содержанию и великолепны по исполнению, наполнены движением и в то же время гармоничны и величественны. Прежде всего поражает дерзость замысла молодого художника и его глубокое проникновение в суть тех непростых идей, которые он решил передать не словами, а зримыми образами.

Теологические споры в «Диспуте» осеняются свыше присутствием Троицы. Здесь вполне обоснованно имеется центральное объединяющее начало – высшие истины, отраженные в текстах Священного Писания и одухотворенные человеческим воображением. Их можно толковать, не выходя за пределы установленных догм, сознавая присутствие в мире высших сил, постичь которые во всей полноте не дано человеку.

Совершенно иная ситуация в философии. Представители разных учений, только формально объединенные единым архитектурным пространством, в большинстве своем не принадлежат конкретной Афинской школе, так что название грандиозной фрески условное. Нет сомнения, что Рафаэль был неплохо знаком с сочинениями великих философов и – удивительная проницательность! – понимал суть философского метода познания, предполагающего немалую долю субъективности, проявления личных устремлений и принципов жизни мыслителя.

Художник поставил перед собой задачу невероятной сложности. И гений его проявился уже в самом подходе к ее решению. Он разделил философов на несколько обособленных групп. Одни осматривают два глобуса – Земли и неба – последний, по-видимому, находится в руках Птолемея. Рядом другие увлечены решением геометрической задачи. Напротив – уединенный мечтатель. Возле него почтенный мыслитель вносит исправления в солидный фолиант под восхищенными взглядами одних и напряженным подглядыванием плагиатора, старающегося схватить чужую мысль налету. От этих людей отходит юноша, еще не избравший себе учителя, готовый к поискам истины. Сзади – Сократ, на пальцах объясняющий слушателям ход своих рассуждений.

Совершенно замечательна фигура юноши в левом дальнем углу фрески. Он стремительно входит в это скопление мудрецов, держа в руке свиток и книгу; развеваются складки его плаща и кудри на голове. Стоящий рядом указывает ему дорогу, а некто из кружка Сократа приветствует его. Возможно, так олицетворена новая смелая мысль, которая вызовет новые споры, подвигнет на новые искания…

Словно нищий на ступенях храма – одинокий Диоген, отстраненный от мирской суеты и дискуссий. Кто-то, проходя мимо, указывает на него, словно спрашивав спутника: не таков ли удел подлинного философа? Но тот обращает его внимание (и наше) на две фигуры, которые находятся в центре композиции. Это убеленный сединами Платон и молодой Аристотель. Они ведут диалог – спокойный спор, в котором освобождается от оков догм и предрассудков истина. Платон указывает на небо, где царят гармония, величие и высший разум. Аристотель простирает руку к земле, окружающему людей миру. В этом споре не может быть победителя, ибо для человека одинаково необходимы и безмерный космос, и родная Земля, познание которых будет длиться вечно.

Несмотря на обособление групп философов, картина тяготеет к двум центральным фигурам, отчетливо выдающимся на фоне неба. Их единство подчеркивает система арочных сводов, последний из которых образует подобие рамы, в которой находятся Платон и Аристотель.

Единство философий – в разнообразии отдельных школ и личных мнений. Так складывается великая симфония человеческого познания. Этому не мешает разобщенность мыслителей в пространстве и времени. Напротив, познание объединяет всех, кто искренне к нему стремится… И не случайно, конечно, в картине присутствуют люди всех возрастов, включая младенцев, а на их лицах не только сосредоточенность и задумчивость, но и светлые улыбки.

В своих четырех великих композициях Рафаэль показал четыре основания, на которых должно покоиться человеческое общество: разум (философия, наука), доброта и любовь (религия), красота (искусство), справедливость (правосудие).

Современному человеку может показаться невероятным, что Рафаэль, не достигший тридцатилетия, мог создавать такие грандиозные фрески. Поражает одно уже величие замысла и способность выразить глубокие идеи (а прежде – осознать их) в форме живописных композиций. А сколько для этого требовалось сделать набросков, эскизов! Трудно усомниться, что над фресками работали группы художников. Но общий замысел, структура картин, конкретные фигуры и обработка многих деталей – дело рук и мысли великого мастера.

К Рафаэлю пришла слава, его буквально завалили заказами. А ведь после смерти Браманте в 1514 году его назначили главным архитектором строительства собора Св. Петра в Риме. Осуществлял он и другие архитектурные проекты. Он был одним из величайших гениев Возрождения. Пожалуй, самым совершенным его созданием явилась «Сикстинская мадонна» (1513–1514).