Лаура слегка похлопала его по спине, выражая поддержку. Ревельс взял впечатляющий образец дикой флоры Ампурдана и протянул писателю:

– Помидорчик?

Рукопись «Воспоминаний о тьме» сохранилась не полностью, но все указывает на то, что Маташ решил смириться с обстоятельствами. Нет свидетельств, что он передал Мигелю Анхелю Убачу первую версию автобиографии до начала 1939 года. К концу войны, когда войска франкистов победоносно заняли Барселону, Маташ продолжал редактировать текст и вносил изменения и поправки, которые его попросили сделать. Большинство замечаний предположительно исходило от Федерики, жены Убача, легко сочетавшей пылкую преданность фашизму с утонченным восприятием искусства и литературы. Отдав заказчику чистовой вариант книги, Маташ, размышлявший над советом издателей уехать из страны, забрав семью и гонорар, все же пренебрег предостережениями и остался. Самой вероятной причиной решения, принятого в последний момент, стала новая беременность жены, завершившаяся рождением второй дочери Маташа.

К тому моменту Убач уже вернулся в Испанию как победитель, купался в ослепительных лучах славы и вкушал плоды благодарности, которую ему выражали в высших эшелонах власти за щедрую финансовую поддержку крестового похода националистов. То была пора не только вершить возмездие, но и раздавать награды. Во всех сферах испанской жизни насаждались новые порядки, и уделом многих стало забвение, внутреннее изгнание и нищета, тогда как преданные прислужники получали почет и власть. Не сохранилось ни единого уголка в общественной жизни, избежавшего чистки, которую проводили с примерным усердием и беспощадной жестокостью. Искусство вовремя переметнуться на сторону победителя, в русле традиции, прочно укоренившейся на полуострове, довели до совершенства. Война оставила сотни тысяч погибших, но еще больше – проклятых и забытых. Старые знакомые и коллеги Маташа, прежде подвергавшие его остракизму, обращались теперь к нему в отчаянии и умоляли о помощи, милосердии и рекомендациях. Большинство из них вскоре очутились в тюрьме. В застенках эти люди прозябали долгие годы, пока то немногое, что от них еще оставалось, не угасло совсем. Некоторых казнили без долгих разговоров. А кто-то покончил с собой или умер от болезней и тоски.

Впрочем, самые спесивые и бездарные легко поменяли политические симпатии и преуспели, снискав расположение власти и получив статус приближенных, поскольку никогда не сумели бы выбиться в люди благодаря личным достоинствам. Политика часто служит прибежищем для посредственных и несостоявшихся художников. В этой среде они процветают и обретают могущество, которое служит основанием для гордыни, а главное, дает возможность отомстить творцам, сумевшим своим трудом и талантом покорить вершины, к каким сами не могли бы даже подступиться. Причем они всегда заявляют, изображая святых мучеников, будто их поступки продиктованы исключительно желанием послужить отечеству.

Летом 1941 года, через две недели после рождения Сони, младшей дочери Сусаны и Виктора Маташа, произошло неслыханное событие. Семья мирно наслаждалась солнечным воскресным днем в доме на шоссе Агуас, как вдруг послышался гул приближавшегося кортежа. Из первого автомобиля вышло четверо вооруженных мужчин в костюмах. Маташ приготовился к худшему, но, к счастью, заметил, что из салона второй машины – «мерседеса», такого же, как у генералиссимуса Франко, – появился безупречный во всех отношениях господин в сопровождении белокурой дамы, увешанной драгоценностями, словно она собралась на королевский прием. Это были Мигель Анхель Убач и его супруга Федерика.

Маташ, так и не открывший жене правду о книге, на которую угробил более полутора лет жизни, – книге, спасшей ей жизнь, – почувствовал, как земля уходит из-под ног. Сусана в замешательстве спросила мужа, кто эти важные гости, пожаловавшие к ним в сад. Вместо него на ее вопросы до конца того томительного дня отвечала донья Федерика. Дон Мигель Анхель удалился в кабинет Маташа, чтобы обсудить мужские дела за бренди и гаванскими сигарами, которые сам же и привез в подарок. Тем временем донья Федерика изображала лучшую подружку несчастной плебейки, с трудом державшейся на ногах. Сусана еще не восстановила силы после рождения второй дочери. Однако донья Федерика позволила молодой женщине встать и хлопотать в кухне, чтобы приготовить чай, к которому она побрезговала притронуться, и подать пересушенное песочное печение, не годившееся даже на корм собакам. Федерика хладнокровно наблюдала, как Сусана, едва волочившая ноги, суетилась, чтобы приготовить угощение, сама оставаясь в компании детей, Ариадны и малышки Сони. Неожиданно малышки оказались самыми прекрасными созданиями, когда-либо встречавшимися ей в жизни. Она недоумевала, как могло случиться, что два столь очаровательных ангела, полных света и радости, родились у пары, полумертвой от голода. Да, возможно, Маташ обладал толикой таланта, но от этого не перестал быть прислугой, как и вся артистическая братия. И к тому же он написал одну-единственную по-настоящему хорошую книгу «Дом с кипарисами». Остальные романы ничего особенного собой не представляли и разочаровали ее запутанными и жуткими сюжетами. Пожимая Маташу руку, Федерика откровенно высказала свое мнение, снова разочарованная, теперь уже его холодным приемом. Писатель будто бы и не обрадовался, увидев ее. «Действительно хорош только первый роман», – заявила Федерика. Женитьба на швабре, не умевшей прилично одеваться и держаться с достоинством, лишь укрепила ее подозрения: писанина Маташа помогала убить время, но занять место в плеяде великих ему не суждено.

Несмотря на обуревавшие ее мысли, Федерика с лучезарной улыбкой поддерживала разговор с дурочкой, которая выбивалась из сил, желая угодить гостье, и засыпала ее вопросами о жизни, самонадеянно считая, что способна что-то понять в ней. Федерика почти не слушала хозяйку. Ее занимали только две прелестные крошки. Ариадна наблюдала за незнакомкой с недоверием, как и все дети, и проворно юркнула за спину матери, когда Федерика спросила: «Скажи, солнышко, кто тебе кажется красивее, твоя мама или я?»

Сгущались сумерки, когда Убач и Маташ вышли из кабинета, и Мигель Анхель начал прощаться, завершая свой визит. Он обнял Маташа и поцеловал руку Сусане. «Вы прекрасная пара», – заметил он. Супруги Маташ проводили блистательную чету к «мерседесу» и смотрели вслед, когда он тронулся с места и отбыл в колонне с двумя машинами эскорта. Небо, усыпанное яркими звездами, сулило грядущие мирные дни и, возможно, надежду.

Через неделю, незадолго до рассвета к дому Маташа снова подъехали две машины. На сей раз это были черные автомобили без номеров. Из первого вышел человек в темном плаще, представившийся как лейтенант Хавьер Фумеро из Социальной бригады. Его спутник – опрятно одетый господин в очках и с короткой стрижкой, как у чиновника средней руки, – остался в салоне машины, наблюдая за событиями с пассажирского сиденья.

Их встречал Маташ. Фумеро нанес ему удар в лицо рукоятью револьвера, разбив скулу и опрокинув на землю. Подручные лейтенанта подняли писателя и потащили ко второму автомобилю, не обращая внимания на его гневные крики. Фумеро вытер о свой плащ окровавленные руки, а затем вошел в дом и отправился на поиски Сусаны и девочек. Он обнаружил их в глубине платяного шкафа, трясущихся и плакавших от страха. Сусана отказалась отдавать дочерей, и тогда Фумеро с силой пнул ее ногой в живот. Взяв крохотную Соню, он схватил за руку рыдавшую и перепуганную до смерти Ариадну. Фумеро собирался уже покинуть комнату, но Сусана набросилась на него сзади и вцепилась ногтями в лицо. Сохраняя самообладание, Фумеро передал детей одному из помощников, застывшему в ожидании на пороге, и вернулся. Сграбастав Сусану за шиворот, он повалил ее на пол, опустился рядом на колени и, придавив грудь, заглянул в лицо. Задыхаясь, Сусана уставилась на страшного чужого человека, смотревшего на нее с улыбкой. Она видела, как он достал наваху, острую как бритва, и раскрыл ее. «Я выпущу тебе кишки и намотаю их на шею», – спокойно пообещал Фумеро.