К этому времени Шумила уже остался без палицы и отбивался мечом, а Бурмила, привалившись к стене избы, с трудом приходил в себя после удара кханды по голове. К счастью для Медведича, удар пришёлся плашмя.

— Уходим! Я одна тумана не удержу! — крикнула Лаума.

Туман действительно начал быстро редеть, и Чёрные Медведи через потайную калитку с южной стороны городка скатились в овраг и бросились в лес, где были схоронены их кони. Услышав стук копыт, всадники Тюштеня и волколаки устремились в погоню. Но Лаума ещё не разучилась колдовать. Завалы и ямы раз за разом перегораживали тропу, озоровала лесная нечисть. Даже с Шишком Тюштень с трудом пробился через ночной лес и, в конце концов, повернул назад. Лишь оборотни-нуры продолжили преследовать «защитников». Под утро нуры вернулись и доложили, что шайка Медведичей переправилась через Волгу. Там, у устья Ветлуги, простирались непролазные болота, куда без опаски совались лишь те, кто с нечистью дружен.

Возле стола, заваленного папирусами и магическими предметами, перед большим серебряным зеркалом сидели двое: высоколобый седой старик и кудрявый юноша с живыми чёрными глазами. Старик удовлетворённо улыбнулся:

— Ну вот, Иосиф бар Ноэми, сегодня ты показал всё, на что способен. Благодаря тебе я чётко воспринимал мысли и царя росов, и этих несчастных. Удивительно! Я не ожидал такой мудрости и человеколюбия от северного варвара-воина. Разве что от волхва... Да нет, удивительно другое: насколько глубоко ещё в нас, эллинах, сидит пренебрежение к варварам! Как будто боги, словно царские поставщики товара, все добродетели приберегли для нас, а пороки — для других народов.

— Мне кажется, учитель Аполлоний, если кто сейчас достоин владеть стрелой Абариса, то это росы и их царь, — сказал юноша.

— Ты хочешь сказать, что эллины уже недостойны? Да, пожалуй, попади эта стрела сюда, на юг, кто-нибудь да изыщет способ употребить её во зло. Или уничтожит, чтобы не указывала путь к добру. Ведь те три золотых дара — не просто талисманы. Это — фарн скифов-пахарей, да и всей Скифии. Ты ведь знаешь, что скифы, персы, парфяне зовут фарном.

— Да. Счастье, удачу.

— Не просто удачу. Природа фарна — солнечное пламя. Потому неправедный не может овладеть фарном. А потерявший праведность утратит и фарн. И это относится не только к царям, но и к народам.

И ещё один человек следил через магическое зеркало за походом Ардагаста. Следил с высокомерной усмешкой, заранее зная: первым до стрелы доберётся другой, и не потому, что более храбр и добродетелен. Скорее наоборот. Маг в чёрной с серебром хламиде с удовольствием помог бы судьбе поскорее погубить царя росов. Но на таком расстоянии сделать это было нелегко, а на юге были гораздо более неотложные дела. Наконец нашёлся человек, идеально подходящий для вселения духа Нерона — некий Теренций Максим, владелец гончарной мастерской из Эдессы. Главное же — теперь, после смерти Веспасиана, настал удобный момент для возвращения лучшего из кесарей. А недавнее извержение Везувия позволило приобщиться к таким силам подземного мира, о которых мудрейшие из нынешних магов знали лишь понаслышке. Вооружить подобной силой истинно великого царя — и он покорит мир. Но над этим ещё предстояло немало поработать всему Братству Высшего Света.

Уцелевшие воины Амбазука встретились на берегу Суры с дружиной Сорака. Кое-кто предлагал внезапно напасть на стада Тюштеня или на него самого, как только росы уйдут на север. Но царевич сказал:

— Не за тем послал меня отец, а за головой Ардагаста. И я пойду за ним, клянусь фарном нашего племени, хоть до самой Золотой горы. На то я и зовусь Сорак — Преследующий!

Ардагаст с Тюштенем расстались на берегу Волги. Были уже готовы плоты — переправить росов на левый, луговой берег. По нему можно было идти, не опасаясь сарматов, безлюдными краями до впадения Волги в Ра и дальше — вверх по Pa-реке до устья Камы[66], где жило племя удмуртов, тоже хранившее память о скифах и их вере. Немало эрзянских и марийских храбрецов захотели идти с Ардагастом, и те, кого он принял вместо погибших росов, были горды одним этим.

Вардай вручил Вышате берестяной ларчик:

— Здесь — перо Симурга, величайшего из птиц. Если встретите врага, одолеть которого не в силах человеческих, зажгите перо, и Симург прилетит на помощь. Скифские жрецы принесли сюда это перо, но оно до сих пор нам не пригодилось. Видно, край у нас больно спокойный. В твоём походе оно будет нужнее.

Тюштень положил руку на плечо Зореславичу:

— Прощай, Солнце-Царь! Хотел бы и я узнать столько стран, сколько ты увидел и ещё увидишь. Я ведь тоже сармат, простор люблю, дорогу — чтобы без конца, до стран невиданных... Но у меня царство. Если бы сарматами царскими правил такой царь, как Фарзой! Или как ты...

— А что? Может, и будет когда-нибудь один царь над всей Сарматией, над степью и лесом, и не будут в его царстве люди друг на друга в набеги ходить, друг друга, как скотину, на продажу гнать. Не ему ли мы сейчас путь прокладываем? Не зря впереди нас идёт Белый Всадник, Ярила-Солнце, — сказал Вышата.

— Идите за ним! — указал рукой за широкую Волгу Сын Грома. — Добудьте Солнечную стрелу и золотые дары. Пусть светят они всей Сарматии, всем добрым людям.

На восток, через леса, через горы, пролёг для сотни конных росов Путь Солнца. Путь к золотым дарам.

Анахшпа — великое женское божество, богиня воды, солнца, плодородия, войны (иран.).

Анге-патяй — великая богиня, мать богов (морд.).

Аорсбараг (Белый Всадник)[67]— бог воинов-мужчин (сарм.). Соответствует Яриле. Позднее — Уастырджи (святой Георгий) у осетин.

Апи — богиня земли и воды, мать богов (скиф.).

Артимпаса — богиня любви и войны (скифо-сарм.). Соответствует Моране и Яге.

Ахриман — бог тьмы и зла (иран.). Соответствует Чернобогу.

Белбог — см. Род.

Бодуя — см. Моргана.

Ваю — бог ветра и смерти (иран.).

Велес — бог луны, супруг Солнца (Лады)[68], праотец богов, отец Белбога-Рода и Чернобога, бог животных, плодородия, магии, поэзии (слав.).

Гойтосир — бог солнца (скифо-сарм.). См. Митра, Михр.

Даждьбог — бог солнца, первый царь людей, сын Сварога и Лады, супруг Мораны (слав.). Известен под сарматским именем Хоре. Скифский Колаксай.