от времени ударно–спусковой механизм.

Пуля прошла совсем близко от ноги шофера, пробила днище.

Голицын , сидевший рядом с водилой, обернулся.

Субанеев сидел бледный, как полотно.

— Ничего не произошло… — Голицын ни на мгновение не потерял присутствие духа. — Уезжаем! И быстро. Так надо, — объяснил он водиле. Постарайтесь никого не задеть.

— Толчея такая…

— Поэтому я и говорю…

Водитель подал машину назад, выехал из лужи, присоединился к цугу таких же новеньких черных «волг» — ЦеКовскому, совминовскому, комитетскому транспорту, покидающему вокзал.

Водила слегка нервничал, он не понимал, что произошло.

— Езжайте спокойно…

Голицын объяснил:

— Это проверка действий личного состава на случай возникновения чрезвычайной ситуации. Так запланировано. Те, кого это касается, предупреждены. Остальные граждане, как видите, нелюбопытны…

Никто не остановил их, ни о чем не спросил.

Номенклатура, мелкий ЦеКовский люд, наполнивший перрон, были людьми привычными к дисциплине, все делали вид, что ничего не произошло.

Только что появившаяся тридцать первой модели черная «вол га» со скошенными боковыми гранями впереди, со штырем радиотелефона на крыше была с совминовским номером — и, следовательно, кроме совминовцев и комитетчиков, в ней в данный момент никто не мог находиться.

Рации молчали. Устраивать шум по поводу непонятного хлопка на перроне во время встречи делегатов Съезда не было ни в чьих интересах.

— Выезжаем. Внимательнее… — командовал Голицын.

Пришедший в себя водитель ловко обращался с рулем.

— Молодец! — Голицын поправил галстук. — Видна школа!

" Итак, все сорвалось…»

О Волокове он не заботился. Там все было просто. Волок должен был выбраться с вокзала самостоятельно.

На Субанеева он не смотрел.

На празднично украшенном Садовом Кольце прохожих почти не было. Всюду на светильниках виднелись флаги.

" Съезд…» " Съезд…» — бежало по крышам.

" Съест!… съест КПСС…» — уже появился такой анекдот.

— Езжайте прямо! Я скажу, где остановить…

Это была первая фраза, прозвучавшая в машине после скоропалительного отъезда с вокзала. Сидевший рядом с водилой продолжал приказывать.

Водила не смотрел на своих пассажиров. Он не хотел, чтобы они подумали, что он кого–то из них запоминает. Только на дорогу!

Было хмарно. В пору включать противотуманные фары.

Перед Октябрьской площадью все тот же, сидевший рядом,

приказал:

— Возьмите вправо, к Житной улице.

Место было хорошо знакомое. Впереди показались три правительственные здания — Государственный комитет строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности, Промстройбанк и Министерство внутренних дел СССР.

— У последнего притормозите!

Водитель понял:

" МВДэшники…»

Что–то подобное он предвидел. Сидевшего позади него он явно видел раньше на кагебешной службе…

— Пожалуйста…

Он затормозил у тротуара. Подход к зданию был свободный. Постовой, несший наружную охрану министерства равнодушно глянул в их сторону.

— Это ваши… — С водителем все время общался только он–коренастый, решительный — что сидел рядом. Он передал плотный конверт.

— Спасибо.

— Кроме того вам будет выписана премия. Вы получите ее по почте. Адрес есть…

— Спасибо…

— Вы уже поняли, что от вас требуется…

— Да. Конечно.

— Не болтать лишнего! — коренастый уже открывал дверцу. — Мы знаем, где вас найти.

— Не беспокойтесь. Мне приходилось работать со спецслужбами…

— До свиданья.

Второй — с заднего сидения — покинул машину молча.

Водила отъехал, еле сдерживая облегчение. Он даже не оглянулся.

Голицын, а за ним Субанеев, направился к подъезду.

— Подожди здесь.

Через турникет в виде вращающихся дверей Голицын прошел в предбанник министерства. Тут обычно ожидали те, кто по каким–либо причинам не мог пройти внутрь.

Сбоку висели внутренние телефоны. Впереди, за стеклом был виден просторный вестибюль, он, практически, всегда был пуст. У двери молодой дежурный сержант разговаривал с увальнем–офицером из старослужащих. Тут проверяли документы.

Голицын подошел к телефону на стене, набрал первые пришедшие на ум цифры.

— Слушаю… — раздалось в трубке.

Абонент что–то еще спросил, Голицын повесил трубку, тем же путем вернулся назад, к подъезду.

Если водила тайком за ними наблюдал, видимость их причастности к системе МВД, была продемонстрирована. Можно было сваливать.

Пока Голицын отсутствовал, Субанеев успел придти в себя, притормозил «левака».

— Куда?

— Тут недалеко, мужик…

— Садитесь.

Голицын присоединился к ним.

— Давай прямо.

Развернувшись на Крымском Валу, погнали в обратную сторону.

— Какое место вас интересует? — уточнил «левак» — толстый в шерстяном спортивном костюме и кроссовках, дедок.

— Остановкак напротив Крутицкого подворья.

— Это мы мигом.

Недалеко от «Пролетарской», ближе к метро, они оставили машину, нырнули в переход.

— Давай быстрее… — скомандовал Голицын. Он постоянно приказывал. Мы не знаем, какие меры они предприняли. И что с Волоком.

Виталька вздохнул:

— Остается надеяться на то, что Волок тоже выбрался…

— Должно быть.

Спустились в метро.

Первый поезд Голицын предпочел пропустить, следил за пассажирами на платформе. Никто из них не остался — уехали все до одного.

Сели в следующий.

В составе один из вагонов шел пустым, без освещения. Голицын потянул в него Субанеева.

— Теперь давай, разоружайся…

В темноте Субанеев достал «ческу збройовку», отсоединил магазин, вынул патрон из патронника. Все сложил Голицыну в карман куртки.

— Вот ведь как все получилось… — Виталька попробывал обосновать случившееся как заботу Провидения о их судьбе. — Это как предостережение нам… Должно быть, кто–то из нас троих родился в сорочке…

Получилось у него не очень убедительно.

В темноте туннеля проносились сигнальные огни.

Вагон на мгновение тускло освещался и снова падал в темную пропасть. Голицын молчал.

— Так не считаешь? — спросил Виталька.

Очередной пучок света выхватил и промчал в туннель их черные изображения — оплывшее с живописной шевелюрой и круглоголовое, короткое.

— Почему молчишь?

Голицын усмехнулся.

— Понимаешь? Я–то, дурак, до сих пор считаю, что мы все тут такие крутые! Ты, Волок, я… А оказывается… — Он помолчал. — Еще такой выстрел — и третья пуля, Виталька, твоя! Все!

СМЕРДОВ

Смердов и Голицын сидели в кабинете Люськи Джабаровой за закрытыми дверями и опущенными шторами.

Разговаривали с глазу на глаз.

Сама администраторша отсутствовала — занималась с персоналом где–то в глубине здания.

В нескольких словах Голицын сообщил о случившемся. Но, как обычно, Смердов начал с третьестепенного.

— Об этом чуть позже.

Ему требовалось время, чтобы переварить информацию. Процесс этот как бы происходил самостоятельно, не требуя его усилий и прямого участия.

— Как там наш квартирант?

В освободившуюся после исчезновения Сергея Джабарова квартиру на Плотниковом переулке поселили жильца. Его