– Ну и иди, как ягненок на заклание, – презрительно буркнула она себе. – И Николас погибнет, а его сын вырастет сиротой, – если вообще вырастет. – Эта мысль вновь воспламенила в ней мятежный дух. Нужно что-то делать. Пожалуй, кувшин с водой – наиболее подходящее орудие. С ножницами, хоть они и острые, управиться труднее. Чтобы разрезать веревку, их нужно держать в руках.

Кувшин с водой стоял на игорном столе у стены на уровне ее бедер. Мириэл нагнулась к его краю, чуть наклонила и отпила большой глоток. Керамический сосуд был облит зелено-золотой глазурью и посередине опоясан узором в виде пшеничных колосков. Ее мать очень любила этот кувшин. Мириэл вспомнила, как та летом ставила в него цветы, вспомнила исходивший из его горлышка аромат жимолости и роз. Она помедлила, наслаждаясь прохладой гладкой глазури, погладила узор, потом, со слезами на глазах, взялась кончиками пальцев за край горлышка, готовясь швырнуть кувшин об пол.

Ключ в замке повернулся. Мириэл и шелохнуться не успела, как Роберт втолкнул в комнату Элфвен и запер ее вместе с хозяйкой.

– Захочешь выйти – постучи, – сказал он через дверь, вновь щелкнул замком и спустился вниз.

Мириэл испытала одновременно облегчение и разочарование. Она радовалась за кувшин, избежавший печальной участи, но жалела, что ее план расстроился. Поставив кувшин на стол, она вздохнула с досады и посмотрела на служанку. Та стояла перед ней белее мела.

– Полагаю, тебе тоже не дозволено развязать меня, – сказала Мириэл.

– Нет, госпожа, – Элфвен сглотнула слюну, – хотя я сделала бы это с удовольствием.

Мириэл глянула на девушку и потом на окно. Может, все-таки ей удастся протиснуться, а веревкой ей послужат связанные простыни.

Элфвен, очевидно, прочитала ее мысли.

– Он поставил под окном вооруженного стражника, – доложила она. – Говорит, что вы снова попытаетесь бежать и что вы представляете опасность для всех и в первую очередь для себя самой.

Мириэл скривила верхнюю губу:

– Я представляю опасность только для него одного, и он это знает. – Она дернула головой в сторону двери. – Зачем он прислал тебя?

Элфвен кивнула на ночной горшок у кровати:

– Он подумал, что вам, возможно, понадобится горшок, а вы сами не справитесь.

Мириэл посмотрела на девушку и зло рассмеялась, конвульсивно содрогаясь всем телом. По ее лицу струились слезы.

– Какое благородство! – выпалила она и схватилась за живот, пытаясь унять резь, вызванную бурным выплеском чувств. – 3-замышляет убийство, заставляет отдаваться ему со связанными руками, но при этом б-беспокоится, что я не смогу сама сходить по нужде. О боже! – Держась за живот, она бросилась на кровать. Казалось, у нее опять начались схватки. Она перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку, корчась от боли.

Элфвен робко тронула ее за плечо.

– Хотите воды?

– Чтобы сходить на горшок? – Это едва не вызвало новый взрыв хохота, но первый приступ истерики уже прошел, а на второй у нее просто не было сил. Дрожа, она села на кровати и отмахнулась от чаши, которую протягивала ей напуганная служанка.

– О боже, извини. Слишком долго сдерживалась.

– Я же просила вас, госпожа, быть осторожней, – Элфвен вытащила носовой платок и вытерла мокрое, опухшее от слез лицо Мириэл. – Я сразу подумала, что беда будет, когда проснулась в «Корабле» и увидела, что вас нет. А вчера поздно вечером он привез нас сюда и у других слуг все про вас вызнал.

Мириэл прижала руки к животу.

– Он говорит, что я тронулась рассудком, и хочет заточить меня в монастырь. На рассвете, едва откроются городские ворота, он повезет меня в обитель святой Екатерины. – Она чуть отклонилась назад и посмотрела на Элфен. – Ты тоже думаешь, что я сошла с ума? Только честно, – добавила она, увидев, что девушка опустила глаза. – Если уж ты считаешь меня полоумной, значит, дела мои совсем плохи.

Элфвен нахмурилась, в задумчивости одергивая на себе платье.

– Нет, госпожа, я так не считаю, – промолвила она, наконец, – но думаю, вы идете прямо навстречу опасности.

Мириэл поморщилась:

– Сделав первый шаг, назад повернуть я уже не могу. – Она глянула на свои связанные запястья. – Я знаю, ты не вправе меня развязать, да и толку от этого все равно не будет. Оконный проем слишком узкий, я в него не протиснусь, да и он к тому же, как ты говоришь, выставил там стражу. Но ты-то можешь пойти куда захочешь.

Девушка бросила взгляд через плечо.

– Не бойся, – успокоила ее Мириэл. – Даже если муж торчит у двери, нашего разговора он не слышит.

– Что от меня требуется? – В глазах служанки читалось сомнение.

– Езжай в Бостон, к Мартину и Эдисон Вудкок, сообщи им, что произошло и как намерен поступить со мной Роберт. Они – моя единственная надежда на спасение. – Она прямо посмотрела Элфвен в лицо. – А ты – единственный человек, который может сообщить им, где я.

Девушка помедлила в нерешительности и, к огромному облегчению Мириэл, кивнула.

– Я так и так не осталась бы здесь после вашего отъезда, госпожа, – заявила она. – После того, как господин Роберт обошелся с вами и с Уиллом, это исключено. Следующей жертвой стала бы я, а шце вовсе не хочется быть козлом отпущения.

– Да благословит тебя Господь, – сказала Мириэл. – Боже, я-то думала, что уже отплакала свое. – Она смахнула рукавом слезу. – И Уилла с собой забери, – распорядилась она. – А то Роберт, чего доброго, убьет малыша, просто чтобы досадить мне.

– Обязательно заберу, – кивнула Элфвен. – Он сейчас в сарае. Я посадила его в корзину и дала кость, чтобы не шумел.

– У меня к тебе еще одна просьба, – обратилась к служанке Мириэл, когда та собралась уходить.

Элфвен опять насторожилась:

– Слушаю, госпожа.

– Помоги мне все-таки облегчиться.

На толстой разделочной доске лежала рыба. Ее свежая тушка все еще серебрилась, глаза блестели, словно янтарно-ониксовые диски. Госпожа Лепешер рубанула ножом, отделяя голову от туловища, потом отработанным движением полоснула по брюху до плавника, поддела пальцем красные внутренности и бросила их в ведро вместе с головой. Вся эта жестокая процедура, благодаря сноровке госпожи Лепешер, была преисполнена завораживающего изящества. Глядя на нож, Николас решил, что пытаться бежать не стоит. Она слишком хорошо владела своим орудием, да и до двери было далековато.

Женщина перехватила его взгляд, и под темными усиками над ее верхней губой заиграла мрачная усмешка.

– Это я у матери научилась, а она – у своей матери, – сказала она. – Лучше нас на островах Женези никто не умеет чистить рыбу. – Она швырнула выпотрошенную сайду в корзину по левую руку от себя и из корзины справа достала новую жертву.