— Простишь?

— Дуреха ты и вправду. Я тебя простил еще до того, как нашел у себя это.

Федор положил ей на грудь золотой медальон.

Аглая просияла, похожая на полыхающую огнем щепку, выпростала из-под одеяла прозрачную руку, сжала заветный медальон.

— Спасибо. Ты настоящий…

— Кто?

— Просто — настоящий.

Федор качнул головой.

— А теперь и ты меня прости.

Аглая внимательно выслушала его, еле заметно двигая тонкими золотистыми бровями: что она была права и он действительно догадывался, когда вел тех двоих в горы. Что, наверное, он в самом деле хотел, чтобы все так кончилось, только не признавался себе — боялся. И что был страшно наказан за это. И какой он был недоумок, что разозлился на нее, когда она прогнала его.

— Оба мы хороши, — подытожила Аглая и взяла его за руку.

— Ну, со мной все ясно, — сказал Федор. — Но ты-то чего ради себя так мучила?

Она изобразила хитрую усмешку.

— Венчаться надо не с тем, кто полюбится, а с кем готов промучиться всю жизнь.

— Это что, — поразился он, — предложение руки и сердца?

— Оно самое.

Федор, вместо того чтобы обрадоваться, огорченно вздохнул.

— Все у нас с тобой не как у людей. Ну почему не я тебе делаю предложение, а ты мне?!

Возрожденную усть-чегенскую церковь освятили во имя Всех святых. Белокаменная краса с тремя куполами, вытянутыми в шпили, быстро прослыла окрестной достопримечательностью и собирала не только проезжих туристов. Русское население на сто верст вокруг, одичавшее от духовной бескормицы, вдруг потянулось к храму. Затепливало свечи, умилялось на иконные лики, с натугой извлекало из закромов застарелые грехи, охотно внимало красноречию отца Павла на проповедях. Вслед за тем дрогнуло туземное население: стариков, стращавших духами, не слушали, бегали смотреть на русского Бога, украдкой трогали распятие и повязывали, где можно, цветные ленточки.

Едва встав на ноги, Аглая отправилась к конюшне, битый час ласкалась с лошадьми, кормила сахаром, расчесывала гривы. Утомившись, позволила Федору отнести себя на руках домой — весу в ней было, как в котенке. На другой день он повел ее гулять к церкви. Уговорили отца Павла совершить обручальный обряд, для чего скрутили в кольца бесхозную проволоку. После обогнули церковь и остановились у могильного креста. Вокруг плиты густо вылезала из земли майская трава. Позолоченные буквы ярко горели на полуденном солнце.

Аглая вскрикнула. Взгляд Федора заметался, но ничего страшного поблизости не обреталось.

Она показала. В нескольких метрах от могилы тянулся к небу безобидный прутик с березовыми листьями юного салатного цвета.

— Этот кустик похож на привидение? — спросил Федор.

— Почти, — еле слышно прошептала она. — Он похож на белую березу.

Федор уставился на березу, пытаясь угадать в ней нечто большее, чем дерево.

— Прошлым летом ее здесь не было, — удивлялся он. — Когда успела вымахать?

Аглая вцепилась в его ладонь, сжала из всех своих хилых сил.

— Белая береза возвращается. Ты знаешь, что это такое?!

— Лучше скажи сама.

Она обмякла, оперлась на него и ответила:

— Чудо.