Это продолжается до тех пор, пока однажды ночью не погибает Лена Айренхарт. Испугавшись вида Врага, она оступается и падает...

Потрясенный ее смертью, Джим заставляет себя забыть созданных его фантазией Друга и Врага точно так же, как в книге Джим Джемисон забывает о встрече с пришельцем. Почти двадцать пять лет он живет тихо и незаметно, боясь сильных чувств, подавляя в себе и хорошие, и дурные стороны своей личности.

Работа в школе дает ему надежду на возрождение, но самоубийство Ларри Какониса приводит его в смятение. Лишившись цели в жизни, мучимый угрызениями совести, он начинает винить себя в гибели родителей и смерти бабушки. Скрытый в подсознании образ Джима Джемисона рождает в нем тягу к приключениям и тем самым дает выход энергии Друга.

Но, освободив Друга, он также освобождает Врага. За годы бездействия скрытая в нем ярость становится еще более черной и страшной. В ней нет ничего человеческого.

За двадцать пять лет Враг вырос и превратился в немыслимое чудовище, алчущее крови...

* * *

Джим во всем походил бы на других жертв раздвоения личности, если бы не одно маленькое отличие: созданные им существа не были людьми, и, самое главное, ему удавалось оживлять порождение своей фантазии. Если в нашумевшем случае с Салли Филд в облике больной жили шестнадцать личностей, то Джим мог воплощать себя в трех разных обличьях, и одно из них было маской кровожадного убийцы.

Несмотря на уличную жару, ей стало зябко. Холли включила в машине печку, но так и не смогла согреться.

* * *

Часы за регистрационной стойкой показывали одиннадцать минут второго. Приехав в Санта-Барбару, Холли оставила машину возле небольшой уютной гостиницы. Заполнила анкету и протянула клерку кредитную карточку. Джим по-прежнему спал на переднем сиденье "Форда".

Получив ключи от номера, она сумела извлечь его из машины и довести до комнаты. Он шел словно в полусне, а оказавшись возле кровати, повалился на нее без чувств, свернулся калачиком и мгновенно уснул.

В автомате напротив бассейна Холли купила две банки содовой, кубики льда и пару плиток шоколада.

Вернувшись в комнату, она опустила шторы. Включила настольную лампу и накрыла абажур полотенцем, чтобы свет не падал на лицо спящего Джима.

Пододвинула стул к кровати и села у изголовья. Он спал, а она медленно потягивала содовую и откусывала от шоколадки.

Самое страшное осталось позади. Черные фантазии сгорели дотла, и Джим с головой окунулся в холодную реальность.

Но что дальше? Она не знала. Каким он станет, лишившись иллюзорного мира, в котором прошла большая часть его жизни? Будет ли жизнерадостным оптимистом или, наоборот, превратится в унылого скептика? Останутся ли у него прежние способности? Он черпал их внутри себя только для того, чтобы сдержать безумные фантазии и сохранить рассудок. Возможно, теперь он, как в детстве, сумеет в лучшем случае поднять сковородку или подбросить в воздух монету. Но самое страшное - она не знает, будет ли он ее по-прежнему любить.

Пришло время обедать, а Джим спал непробудным сном.

Холли спустилась вниз, накупила еще шоколаду. Гулять так гулять. Судя по всему, через несколько лет она станет такой же толстой, как мать. Если, конечно, не будет следить за собой.

Десять часов. Джим все еще спал.

Одиннадцать.

Полночь.

Холли собралась его разбудить. Но остановилась, внезапно поняв, что сон - своего рода кокон, в котором рождается новая жизнь. Гусенице нужно время, чтобы превратиться в бабочку. По крайней мере, ей хотелось верить в найденное объяснение.

Примерно в первом часу Холли заснула, сидя на стуле. Снов она не видела.

Ее разбудил Джим.

Она взглянула ему в глаза и не заметила в них холода. Они загадочно мерцали в неярком свете затемненной лампы.

Склонившись над ней, Джим осторожно потряс ее за плечо.

- Просыпайся, Холли. Пора ехать. Сна как не бывало.

- Куда?

- Скрантон, штат Пенсильвания.

- Зачем?

Джим схватил одну из оставшихся шоколадок, разорвал обертку и, откусив сразу полплитки, сказал:

- Завтра в полчетвертого пополудни бесшабашный водитель школьного автобуса попытается протаранить поезд на железнодорожном переезде. Если мы не успеем, погибнет двадцать шесть детей.

- И ты знаешь все, не только отдельные детали? - Она поднялась со стула.

- Конечно. - Он дожевал шоколад и хитро улыбнулся. - Кому же знать, как не мне. Ты сама говорила, что я - экстрасенс.

Губы Холли расплылись в широкой улыбке.

- Представляешь, каких дел мы с тобой наделаем, - восторженно говорил Джим. - Что там Супермен! Спрашивается, зачем он столько времени торчал в газете, вместо того чтобы заняться чем-нибудь полезным?

- Никогда не могла этого понять, - ответила Холли, и голое у нее сорвался от нахлынувших чувств.

Джим поцеловал ее, оставив на губах сладкий вкус шоколада.

- Мы еще покажем, на что способны. Конечно, тебе придется подзаняться боевыми искусствами, научиться управляться с пистолетом и еще кое-чему. Ну да это для тебя пара пустяков, я-то знаю.

Холли обняла Джима за шею и, вне себя от радости, прижалась к его груди.

Наконец-то жизнь обретает смысл.