На долю секунды Уилл почувствовал, что понимает Уоррена. Он не мог вытеснить из памяти то, каким он был в комнате для допросов, забыть грусть в его глазах, настороженность, с которой он смотрел на Уилла, как будто в любой момент ожидал от него удара ногой в лицо. Уиллу пришлось напомнить себе, что Уоррен сделал, напомнить о людях, чьи жизни он искалечил и продолжал калечить, даже находясь в заключении.

Камера, в которую Уилл поместил Уоррена, была ненамного больше, чем комната, которую убийца называл домом. Его спальня была лачугой по сравнению с роскошной комнатой Эммы Кампано с дизайнерскими подушками и гигантским телевизором. Уилла поразило чувство одиночества, охватившее его, когда он осматривал скудные пожитки молодого человека. Тщательно разложенные по стопкам СД-и ДВД-диски, полный порядок в ящике с бельем и носками, сгруппированная по цвету одежда в шкафу… Все это напомнило Уиллу о том, что такая жизнь могла ожидать и его. Головокружительное ощущение свободы, которое он ощутил в восемнадцать лет, впервые в жизни оказавшись предоставленным самому себе, быстро сменилось паникой. На самом деле государство не научило его заботиться о себе. С юного возраста он учился только принимать то, что ему давали, и не просить о большем. То, что Уиллу удалось устроиться на государственную службу, было чистой воды везением. Учитывая его проблемы, он понятия не имел, какую другую работу смог бы выполнять.

Похоже, Уоррен оказался в подобной ситуации. Согласно записи в его личном деле в копировальном центре, он работал там со времени окончания школы. За последние двенадцать лет он дорос до должности управляющего. И все же его заработок составлял всего около шестнадцати тысяч в год. Он мог позволить себе жилье получше однокомнатной конуры на Эшби-стрит, но, возможно, такое скромное существование позволяло Уоррену чувствовать себя в безопасности. Кроме того, чтобы снять другую квартиру, необходимо было заполнять какие-то бланки, что оказалось ему не под силу. Если бы он потерял место в копировальном центре, то как бы стал искать новую работу? Для этого необходимо было написать заявление. Как бы он пережил унижение от необходимости сообщать посторонним людям, что практически не умеет читать?

Не имея работы, Уоррен не смог бы оплачивать квартиру, покупать еду и одежду. Он не мог рассчитывать на помощь родственников, поскольку их у него не было. Что касается государства, то, как только Уоррену исполнилось восемнадцать, оно сняло с себя всяческую заботу о его дальнейшей судьбе. Он остался совсем один и полагаться ни на чью поддержку уже не мог.

Копировальный центр был единственной преградой, отделявшей Уоррена от участи бездомного бродяги. Уилл ощутил, как внутри все сжимается от знакомого ужаса. Если бы в его жизни не было Энджи Поласки, он вполне мог бы разделить незавидную участь Уоррена Гриера.

— Держи, — сказал Билли, протягивая стаканчик.

— Спасибо, — выдавил из себя Уилл, подходя к кулеру.

Много лет назад Аманда великодушно предоставила Уилла для демонстрации действия электрошокера. Воспоминания о боли быстро утихли, но Уилл до сих пор помнил неутолимую жажду, которую он испытывал на протяжении многих часов.

Уилл наполнил стаканчик и подошел к зарешеченной двери, ведущей к камерам. Его впустили, и он зашагал по коридору, глядя перед собой и ощущая на себе взгляды заключенных, прильнувших к узким окошкам из пуленепробиваемого стекла. Эвана Бернарда содержали в этом же крыле, но в противоположном от Уоррена Гриера конце коридора. Билли поместил его к женщинам-транссексуалам, не успевшим расстаться со своим мужским снаряжением. Среди заключенных уже распространилась информация о том, что Эван Бернард любит насиловать молоденьких девушек. Камера транссексуалов была единственным местом, где Бернард не получил бы огромную дозу своего собственного снадобья.

Уилл открыл узкую щель в двери Уоррена и поставил стаканчик на металлическую подставку. Молодой человек его не взял.

— Уоррен?

Сквозь стеклянное окошко Уилл заглянул в камеру и увидел носок белого тюремного шлепанца. Уоррен сидел, прислонившись спиной к двери. Уилл опустился на корточки и поднес губы к щели, представлявшей собой отверстие двенадцати дюймов в ширину и трех дюймов в высоту, едва достаточных для того, чтобы в него проходил поднос с едой.

— Я знаю, что тебе сейчас очень одиноко, — сказал Уилл, — но подумай об Эмме. Ей, наверное, тоже одиноко. — Он помолчал. — Наверное, она спрашивает себя, куда ты исчез.

Ответа не последовало.

— Подумай о том, как одиноко ей без тебя, — предпринял новую попытку Уилл. — Рядом с ней нет никого, кто мог бы ее утешить или дать ей знать, что с тобой все в порядке. — Бедро начала сводить судорога, и ему пришлось опуститься на колено. — Уоррен, ты можешь не говорить мне, где она. Просто скажи, что с ней все хорошо. Это все, что я хочу знать.

Уоррен продолжал молчать. Уилл пытался не думать об Эмме Кампано, о том, как ей будет страшно, когда станет проходить час за часом и день за днем, а за ней так никто и не придет. Со стороны Уоррена было бы гораздо милосерднее убить ее в первый день, избавив от мук неопределенности.

— Уоррен…

Он почувствовал что-то мокрое у себя под коленом и опустил глаза. И в то же мгновение ему в нос ударил резкий запах аммиака.

— Уоррен?

Уилл снова заглянул в щель. Белый шлепанец лежал на боку и не шевелился. Он увидел, что на кровати нет простыни.

— Нет, — прошептал Уилл.

Он сунул руку в щель, пытаясь нащупать тело Уоррена. Его рука наткнулась на взмокшие от пота волосы, холодный и липкий лоб.

— Билли! — заорал Уилл. — Открой дверь!

Охранник не спеша подошел к зарешеченной двери.

— В чем дело?

Пальцы Уилла ощупывали глаза Уоррена, его открытый рот.

— Вызови скорую!

— Черт! — выругался Билли, распахивая дверь.

Ударив кулаком по красной кнопке на стене, он бросился бежать к камере Уоррена. Ключ болтался у него на ремне. Он сунул его в замок и рванул дверь на себя. Петли завизжали под тяжестью металлической двери. Один конец простыни был привязан к ручке двери, а второй туго обматывал шею Уоррена Гриера.

Уилл упал на колени и начал делать Уоррену искусственное дыхание. Билли выхватил рацию и оттарабанил свой код, потребовав срочно вызвать скорую помощь. Когда подоспела помощь, Уилл уже взмок от пота, а руки, которыми он все это время нажимал на грудь Уоррена, сводила судорога.

— Не делай этого! — умолял он. — Ну же, Уоррен. Не делай этого!

— Уилл! — Билли положил руку ему на плечо. — Оставь его. Все кончено.

Уилл хотел оттолкнуть его и продолжать, но тело ему не повиновалось. Во второй раз за этот вечер он стоял на коленях и смотрел на Уоррена Гриера. У него в ушах все еще звучали его последние слова: «Цвета, — сказал Уоррен. Он разгадал систему Уилла, то, как он использовал цвета, чтобы ориентироваться в содержимом папок. — Ты используешь цвета так же, как и я».