Миновав Тауэр-стрит и Чип, они приблизились к массивным Олдгейтским воротам, над аркой которых, словно замок, возвышалась могучая надвратная башня с флюгерами и бойницами. Створки ворот были отворены. Закованные в доспехи стражи стояли, перегородив дорогу и внимательно оглядывая всех, кто приближался к воротам, будь то богатый купец с охраной и обозом, всадник в доспехах или монах с четками в руках. Кое-кого задерживали. Анна видела, как остановили какого-то рослого йомена, заставили его скинуть шапку и, обнаружив, что у него вьющиеся волосы, отвели куда-то.

Возмущенные возгласы сопровождали действия стражников, когда они поднимали покрывала на головах девиц или нагло заглядывали им в лица, определяя цвет глаз. Какая-то знатная дама в богатом портшезе была так оскорблена, что разрыдалась, но начальник стражи, извинившись, сказал, что глаза у нее зеленоватые, – следовательно, она не может покинуть Лондон без особого распоряжения герцога Глостера.

Внимательно разглядывали стражники и молоденьких пажей и оруженосцев. И не только разглядывали. Анна едва не прыснула со смеху, заметив, как стражи бесцеремонно запускают им руки между ног, чтобы убедиться в наличии принадлежностей их пола. Кое-кто в гневе хватался за кинжалы, так что страже приходилось быть начеку.

На Дороти и Анну не обратили внимания, но оттеснили в сторону, пока разбирались с остальными. Пришлось ждать. Сердце у Анны билось, как у пойманного зайца. Она испуганно выглядывала из-за широкой спины Дороти.

В это время произошло какое-то замешательство. Ратники вдруг подобрались и потеснили собравшийся люд. Анна оглянулась, и сердце у нее упало.

Прямо на них во главе небольшого отряда на белом скакуне ехал Ричард Глостер. Он небрежно держал поводья одной рукой, тусклый свет дня лежал на золотом шитье его плаща. Иссиня-черные волосы герцога спадали ниже плеч, а на лице его явственно читались раздражение и усталость.

– Ну? – коротко спросил он у начальника стражи.

Тот ел глазами герцога, отставив руку с железной пикой.

– Задерживаем всех подозрительных, милорд. Ни один человек, который хоть мало-мальски похож на них, не покинул Лондон.

Герцог утомленно кивнул. Он обвел тяжелым взглядом теснившуюся у стен толпу. Все головы смиренно склонились в поклоне. Было нечто в угольно-черных глазах этого увечного принца, что заставляло чтить его. Одна Анна осталась стоять как завороженная, оцепенев от страха. Никого и никогда не боялась она больше, чем Ричарда Глостера. При одном лишь воспоминании об их встрече в Киркхейме она испытывала леденящий ужас. Однако та встреча, как и письмо, которое она тайком прочла, раскрыли ей подлинную сущность жестокого герцога, не ведающего ничего святого. И сейчас, когда она увидела Ричарда почти вплотную, ей показалось, что пути к спасению нет. Этот человек схватит ее, она станет его пленницей, его вещью, рабой, и все усилия пойдут прахом.

Пронзительные глаза Ричарда, шарившие в толпе, наконец остановились на ней. Он глядел на нее не отрываясь. Анна была близка к обмороку. Его глаза словно прожигали ее насквозь.

В этот миг Дороти грубо толкнула ее локтем в бок:

– Да кланяйтесь вы, тетушка! Крест честной, ведь это же перед нами сам Ричард Йоркский, брат нашего доброго короля, храни его Господь!

И, нажав рукой на шею Анны, она заставила ее согнуть спину.

– Совсем выжила из ума старая! – ворчала Дороти так, чтобы все вокруг ее слышали. – Ни принцев, ни святых отцов от простых смертных не отличает. Скорей бы уж Всевышний прибрал ее, а то зажилась на мою голову.

Анна стояла, склонившись в поклоне. Совсем близко она видела атласно-белые бабки скакуна герцога. «Сейчас меня схватят… Сейчас меня схватят…» – в панике твердила про себя девушка.

Но вот конь переступил с ноги на ногу и, понукаемый всадником, двинулся прочь. За ним последовали и другие.

Дороти потащила Анну.

– Да что с вами, тетушка? Хотите, чтоб лорды затоптали вас?

Анна все еще пребывала в трансе. Как сквозь сон она воспринимала ворчанье Дороти, слышала, как та говорила стражнику:

– Это моя тетка Мэг. Совсем от старости из ума выжила. Хочу отвести ее к сестре в Перфлит. Ох, и намаялась я с ней!..

– Проходите, не задерживайтесь, – донесся хриплый простуженный голос стражника.

Все остальное было похоже на чудо. Толпа, дорога под уклон, деревянные домики, над которыми высились стены старого аббатства. Анна вдруг ощутила вольный запах полей. По дороге, скрипя, тянулась груженная горшками телега, мальчик в заплатанной одежде гнал гусей. На холме сквозь марево тумана проступали крылья мельниц. Лондон остался позади!

Анна повернулась к своей провожатой:

– Я никогда не забуду того, что ты для меня сделала!

Толстуха поспешала рядом и сердито сопела. Лишь когда они остались на дороге одни, она заметила:

– Клянусь Святой Доротеей, когда вы стояли столбом и пялились на горбатого Дика, мне показалось, что я уже чувствую веревку вокруг своей шеи. И что это с вами стряслось? Ну-ну, не реветь, а то все краски расплывутся.

Затем они долго шли вдоль Темзы, пока не свернули в ольховые заросли на берегу, где близ заброшенной мельницы их ожидал с лошадьми Перкен. Ни лодочника Джека, ни Майсгрейва, ни Фрэнка еще не было. Перкен успокаивал Анну:

– Шуточное ли дело, миледи, пройти под водой! А ведь им придется миновать посты, пройти под мостом, мимо доков. Джек-то выведет их, но не так скоро, как вам хочется.

Анна торопливо смыла грим, затем с наслаждением переоделась. Рядом, в корзине Дороти, лежали одежда и меч Майсгрейва. Девушка коснулась его рукояти. Где-то теперь его хозяин?..

Перкен и Дороти сидели у воды. Девушка опустилась между ними. Гуляка-каменщик, изгнанный из гильдии, и шлюха из Уайтфрайерса – вот и все окружение благородной принцессы из дома Невилей.

Анна закрыла глаза, боясь даже глядеть на темную воду. «Что будет, если он не придет?» Она тряхнула головой, отгоняя черные мысли. Но страх все глубже вползал в ее душу. Перкен и Дороти тоже были невеселы. Что угодно, только не это молчание!

– Я видела Ричарда Йорка, Перкен. Он глядел прямо на меня. Верно, Дороти?

Женщина кивнула и принялась рассказывать, как едва не умерла от страха, когда Ричард Горбун и Анна уставились друг на друга возле Олдгейтских ворот.

Именно в это время Ричард Глостер, прихрамывая, метался из угла в угол в одном из покоев Тауэра. Он только что приехал, и его шляпа и плащ лежали, небрежно брошенные, на старом ларе. Большой серый кот, лениво потягиваясь, восседал на кресле герцога перед пылающим камином и равнодушно щурился на горбуна.

Вошел слуга, поставил на стол блюда с закусками и вино. Герцог пренебрег пищей. Его душа пребывала в смятении. Он вновь и вновь спрашивал себя, все ли он сделал, чтобы помешать побегу дочери Уорвика. Городские ворота блокированы. Вокруг города патрулируют отряды, Лондон полон его шпионами. Темза перекрыта, лишь трем судам было разрешено сегодня спуститься вниз по реке: два из них фландрские, которые после тщательного обыска Глостер велел пропустить, дабы не портить отношений с Карлом Смелым, и быстроходная каравелла «Летучий», капитан которой слепо предан Йоркам, в особенности королеве Элизабет. Но и этот корабль подвергся досмотру. По городу распространился слух, что похожих на беглецов людей видели близ Уайтфрайерса. Ричард поначалу было отмахнулся, но, поразмыслив, решил, что и такой вариант не исключен. Он отрядил туда своих шпионов, приказав обшарить все самые глухие уголки, все притоны и мансарды.