Разделенное горе.

Проходит немало времени, пока голос не возвращается ко мне. Наконец мы оба укладываемся на узкую кровать, Энни продолжает обнимать меня за плечи, и я начинаю рассказывать. Я ничего не пропускаю, ни малейшей подробности, и только теперь вспоминаю о данном Нетти обещании.

Все эти убийства, которые я совершил, уничтожили во мне что-то, но теперь отзвук былого виден словно где-то вдалеке. Этот огонек пробивается сквозь тьму, мерцает и зовет меня за собой. И теперь я знаю, что мне следует идти за ним, а не отворачиваться от мира, как это сделал Ворон; я должен справиться со своим горем. Я сажусь на кровати и спускаю ноги на пол.

— Я должен отыскать эту девочку, — говорю я хриплым шепотом.

Энни садится рядом со мной.

— Ты не сможешь выполнить обещание, если умрешь.

— Я не умру.

— Теперь уже не умрешь, — говорит Энни, а потом выводит меня подальше из этого места.

Позже я слышал, что за дело взялись девчонки-вороны и произвели замену в моей камере. Из глины, веточек и тюремной одежды они сделали подобие чернокожего мужчины и поместили в камеру смертников вместо меня. Чучело было недолговечным, но этого от него и не требовалось. Оно просуществовало ровно столько, чтобы позволить стражникам отвести его к месту казни и свершить правосудие. После казни стражники вырыли яму и бросили туда то, что от него осталось.

К тому времени когда была брошена последняя лопата земли на его могилу, чучело превратилось в то, из чего сделали его девчонки-вороны, а я уже был далеко, искал нашу с Нетти нерожденную дочь среди заросших лесами холмов вокруг фермы семейства Бин.

Хазард — Лонг-Бич, весна 1984-го

Всю зиму я провел в горах Хазарда, но поиски пропавшей девочки успехом не увенчались. У меня было намного больше возможностей, чем у Нетти, я обыскал все потайные местечки, о существовании которых она даже и не подозревала, я осматривал заснеженные леса, паря в небе, но ничего не помогало. Я исследовал каждую складочку мировой материи в этих горах, обшарил их все до единой, и не один, а много раз, я должен был увериться в результате поиска. Я пролетел над зимними лесами больше миль, чем можно было себе представить. Все напрасно.

О пропавшей девочке не было даже слухов. Если ребенок где-то существовал, то он должен был оставить хоть какие-то следы. Ничего. Нерожденная дочь Нетти ничем не заявила о своем присутствии, легче было обнаружить нематериальных духов или привидения.

Время от времени мне пытались помочь, но ни у кого не было такого упорства, как у меня, и это понятно. Прошло много месяцев, но никто не попытался отговорить меня, никто не заявлял, что я сделал все возможное и теперь могу отказаться от поисков. Думаю, все решили, что уж пусть лучше Джек бродит по холмам в бесплодных поисках, чем отвернется от мира, как это сделал Ворон. По крайней мере, никому не приходилось заботиться обо мне, как Хлое о Вороне.

Морганы снова поселились в своем гнезде, но старались держаться от меня подальше, да и я, надо сказать, не стремился с ними встретиться. Я не мог избежать посещения того места, где безумие смерти охватило меня в прошлом году, потому что боялся пропустить даже самый крохотный шанс в поисках моей дочери, но я запретил себе смотреть в их сторону. Я не хотел снова превратиться в жестокого убийцу, каким стал тогда. Если бы это все повторилось, у меня не хватило бы сил выбраться во второй раз.

Ближе к концу апреля мне пришла в голову мысль навестить вторую дочку Нетти, ту, что благополучно появилась на свет. Возможно, наблюдение за ней, за ее жизнью, даст мне хоть какой-то ключ к дальнейшим поискам.

От весенних гор Кикаха, мимо Ньюфорда, я полетел к тому участку океанского побережья Калифорнии, который вы, люди, отвоевали у пустыни и присвоили себе.

Некоторые поступки людей не поддаются никакому разумному объяснению. Вы присматриваете какой-то участок земли, ахаете и охаете по поводу его чистоты и нетронутости, а потом полностью все переделываете ради собственного комфорта. Я наблюдал такие случаи не раз и не два, и вы совсем не изменились по сравнению со своими предками, которые долбили скалы и вырубали леса ради того, чтобы построить себе убежище. Вы никогда не ограничиваетесь тем, что действительно необходимо, как мы, когда сооружаем свои гнезда. Вы стремитесь захватить как можно больше пространства, вырубить весь лес целиком, оросить всю пустыню, только ради того, чтобы ненароком не оставить нетронутого уголка.

Лонг-Бич в этом отношении ничуть не отличается от других мест. Есть города лучше, есть и похуже. Я помню, что и как здесь было до вашего прихода, и можете быть уверены, сравнение говорит не в вашу пользу. Конечно, у каждого есть право на собственное мнение. Но жить в сооружении, которое я не могу самостоятельно контролировать, мне не по нраву. Я не любитель сюрпризов.

Найти жилище семьи Мэдан не составило никакого труда. Конечно, Керри не носит больше фамилию Бин, но я не смотрел на таблички. Я ориентируюсь по запаху, а примесь крови воронова племени и псовых в этой девочке достаточно сильна, чтобы отыскать ее в городе.

Для меня стало привычным делом сидеть на подоконнике ее спальни и наблюдать, как она спит, просто смотреть на это чудо. Мы с Нетти произвели ее на свет, хотя все тяготы достались только Нетти. Однако иногда, глядя на девочку, я задаю себе вопрос: зачем?

Жизнь Керри не предполагает никаких особых радостей. Нет лесов, где можно побродить, нет настоящих друзей, ни среди людей, ни среди родных по крови. Не балуют ее своим вниманием и Лилиана с мужем. Они заботятся о ее образовании, учат, как себя вести, как ухаживать за собой. Но при этом не дают ей ни капли любви, а это трудно перенести любому ребенку. Даже растение, высаженное в этой калифорнийской пустыне, требует не только воды, ему нужна ваша забота и ласка. С детьми то же самое. Нельзя оставить дитя в пустыне и надеяться, что оно вырастет и без родительской любви.

Но ведь Лилиана всего лишь сводная сестра Керри, а не мать, а Стивен и вовсе ей не родственник. Однако Керри этого не знает, как не знает и того, что ее мать умерла, а отец — никчемная галка, которая перелетает вслед за ней с ветки на ветку по дороге в школу и просиживает ночи напролет на подоконнике ее комнаты, страстно желая, чтобы все сложилось иначе.

Но ничто не меняется. А я не могу помочь Керри — вряд ли ее жизнь станет намного лучше, если она будет скитаться вместе со мной. И в Калифорнии у меня не больше шансов разыскать ее исчезнувшую сестру-близнеца, чем среди холмов Хазарда. Ненадолго меня увлекает идея принять облик молодого юноши и найти естественный путь познакомиться с Керри, чтобы у нее появился хоть один настоящий друг, но тут же вспоминаю, как такой трюк отразился на жизни ее матери, и тьма смертельного холода снова стискивает мне сердце, каменная глыба горя вновь поднимается из груди. Тогда я срываюсь со своего места и улетаю далеко-далеко, преодолеваю много миль подряд, пока усталость не сжигает все желания, пока относительный мир не восстанавливается в моей душе.