Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я ошеломленно уставилась на него.
Он еще не закончил. Я поняла это, когда он продолжил, скорее, прогрохотал каждое слово.
— И ты привыкнешь быть моей женщиной, я объясню, что это значит. Я буду терпеть дерьмо, но моя женщина не будет, — он наклонился и закончил, — никогда. Людей, передающих ей это дерьмо напрямую или косвенно через меня.
Я не произнесла ни слова.
Но в голове у меня все кружилось.
Никогда.
Никогда в моей жизни, кроме моего отца и моего брата, ни один мужчина не вставал на мою защиту.
Никогда.
Наконец я обрела голос и спросила:
— Мы вроде как ссоримся из-за того, что любим друг друга, и ты собираешься заботиться обо мне?
— Предупреждаю, Дасти, я разозлился, Одри, потому что она — Одри решила сыграть в какую-то игру со мной, решила заставить меня играть по своим правилам, нам не нужно ее дерьмо. Я не в настроении шутить.
Я сжала губы.
Затем глупо, но корректно, выпалила:
— Просто чтобы прояснить кое-что из вышесказанного тобой. Думаю, с большой вероятностью, никогда не случится, что я распущу волосы и отправлюсь играть в карты на речном пароходе с Рондой. Я едва могу вытащить ее из спальни. Сомневаюсь, что смогу доволочить ее к реке Огайо.
Майк уставился на меня.
— Хотя она практически пребывает в трансе, — неразумно продолжила я перед лицом его свирепого хмурого взгляда. — Я могла бы посадить ее на одну из этих штуковин на колесиках и усадить перед автоматом для видеопокера, но не знаю, зачем мне тратить такие усилия. Если я захочу поиграть в азартные игры, зайду в Интернет, куплю дешевые билеты, и мы с тобой проведем выходные в Вегасе.
Майк не сказал ни слова.
Я продолжала.
— Хотя я никогда не плавала на речном пароходе, и мне нравятся азартные игры. Может нам стоит спланировать поездку.
Майк заговорил:
— Я думаю, сейчас самое время заткнуться.
Я сжала губы.
Это длилось секунду.
Затем раздалось:
— К твоему сведению, ты горячая штучка, когда злишься. Типа, потрясающе сексуальный. Думаю, это не сулит мне ничего хорошего, если когда-нибудь я разозлюсь в ответ.
Майк продолжал сердито смотреть на меня.
Я убрала свою руку с его плеча и обхватила его за талию, прижимаясь, несмотря на то, что он не разжал скрещенные на груди руки.
Откинув голову назад и глядя ему в лицо, я прошептала:
— Поговори со мной.
— Разговор с тобой означал бы, что ты берешь на себя мое дерьмо.
Я сжала руки вокруг него и прошептала:
— Поговори со мной.
Он выдержал мой взгляд.
Некоторое время просто смотрел.
К счастью, я обладала терпением.
Наконец, он заговорил.
— Она выносит мозг мне и моим детям, трахает им мозги. Я не думаю о ее дерьме, но они впитывают ее дерьмо, как губки. У меня был разговор с Ноу. Хреновый, но в итоге положительный. Ноу успокоился, перестал сосредотачиваться на матери, вернулся к тому, кем он был. Старшеклассник, который делает домашнее задание, играет в мяч, репетирует со своей группой. Он стал улыбаться. Поддразнивать свою сестру. То, что происходило с Рис, это происходило не из-за меня и Одри. Это было чисто самой Риси. Я не хочу, чтобы мои дети были теми, я хочу, чтобы они остались такими как сейчас. Улыбчивыми, настороженными, учащимися, бессильными присматривать за мной, но все равно желающими это делать. Я не хочу, чтобы через десять, двадцать лет они оглядывались назад на это время, которое должно для них быть золотым временем, и вспоминали только то дерьмо, что приносила их мать и я. Я хочу, чтобы они вспоминали свое детство.
Боже, он был таким хорошим отцом.
Но пришло время ввести его в курс дела.
Что я и сделала.
— То, что происходило с Рис больше касалось ее матери, милый.
Он моргнул, и его тело слегка дернулось.
— Что именно?
— Именно так, — продолжила я.
Он разжал руки, и его ладони легли мне на талию, глаза не отрывались от меня.
— Объясни, — приказал он.
— Вчера она училась кататься на лошадях, я учила делать ее макияж, мы ходили за покупками в торговый центр, я поняла, малыш, почему она была такой. Талант Ноу заметен, очевиден, все его видят и слышат. Баскетбол, музыка. Рис еще предстоит найти свой талант. Она все время как бы находится в тени таланта Ноу, хотя Ноу не выпячивает его с сестрой. Предполагаю так же, что ей не хватает материнского внимания. Она думает, что совершила нечто такое, из-за чего ее мать к ней так относится, что она не заслуживает ее внимания. Она застенчива, абсолютно ничего не знает о своей красоте, и это безумие. И я говорю это исходя из того, что видела своими глазами, как в этом доме ее сильно любят. Ее любят отец и брат. Она ощущает себя здесь в безопасности. Она может свободно быть той Рис, какая она есть на самом деле. Но ее что-то сдерживает и прижимает к земле. И единственная негативная сила в ее жизни — это ее мать. И я поняла это, потому что ее мать не научила ее делать классный макияж.
— Макияж? — спросил Майк, и я кивнула.
Затем, осторожно, спросила в ответ:
— Ты разговаривал с ней о ее месячных?
Глаза Майка вспыхнули, губы сжались, он не ответил, так что я решила, что ответ отрицательный.
Все еще осторожно я продолжила:
— А ее мать?
— Понятия не имею, — выдавил он.
— Это нехорошо, — прошептала я. — Когда они начались?
Майк на мгновение задержал на мне взгляд, а затем поделился:
— Около четырех месяцев назад.
— И ты знаешь это, потому что...?
— Ноу нашел девчачье дерьмо в ванной и сказал мне.
Это означало, что он и об этом понятия не имел. Это «дерьмо в ванной» могло случиться и несколькими месяцами раньше, Рис могла просто очень хорошо прятать тампоны.
— Кто покупал ей прокладки? — Продолжала я.
— Понятия не имею, — повторил Майк.
— А кто покупает сейчас? — Продолжала я, и глаза Майка снова вспыхнули.
Он не знал.
Дерьмо!
Я прижалась ближе и мягко сказала:
— Меня научила наносить макияж мама, милый. Я знаю, что не все мамы учат, потому что сестра моей подруги Гретхен
