Мириам в очередной раз убедилась в том, что до конца понять Сандерса невозможно. В его прозорливости было что-то почти сверхъестественное. Хотелось спросить у него, испытывает ли он какие-нибудь привязанности, есть ли у него что-нибудь особенно ему дорогое, но ей не удалось выдавить из себя этот вопрос.

– Кевин, а ты когда-нибудь был молодым? – вместо этого спросила она.

– Мириам! – Сандерс внезапно одарил ее невероятно ослепительной улыбкой и рассмеялся. – Если бы ты увидела меня, когда я был лейтенантом, ты бы просто меня не узнала!

* * *

– Смиррр-но!

Мужчины и женщины в штабной рубке «Нельсона» вытянулись, приветствуя вошедшего широкими шагами Тревейна.

– Вольно! Прошу садиться, – бросил он, направившись к своему месту во главе U-образного стола.

Все тут же расселись. Тревейн опустился в свое кресло и немедленно перешел к делу:

– Поздравляю всех с замечательными результатами, показанными в ходе учений. Даже коммодору Йошинаке было почти не к чему придраться. – (Раздались сдавленные смешки.) – Я не прошу вас поздравлять от моего имени личный состав, потому что сам сделаю это в двадцать один ноль-ноль во время общего сеанса связи со всеми кораблями.

Тревейн на мгновение замолчал и окинул взглядом своих офицеров. В его штабе собрались лучшие специалисты из тридцать второй боевой группы и лучшие офицеры, служившие под началом Сергея Ортеги, в огне сражений сплотившиеся в единую команду. Он позволил себе еще раз оглядеть их одного за другим, словно разыскивая слабые звенья в цепи.

Соня Десай – ныне вице-адмирал – командовала второй боевой группой супермониторов. (Сам Тревейн сочетал пост главнокомандующего с должностью командира первой боевой группы супермониторов, а вице-адмирал Фредерик Шеспар командовал третьей.) Рядом с Соней сидел контр-адмирал Ремке, командующий линейными крейсерами и кораблями поддержки. Мысленно улыбнувшись, Тревейн подумал, что на этой должности Ремке чувствует себя как рыба в воде.

Рядом с Тревейном, как всегда, сидел Генджи Йошинака. Они стали еще ближе со второй битвы при Зефрейне и давно понимали друг друга без слов. Тревейн уговорил Йошинаку принять чин коммодора, согласившись оставить его начальником своего штаба, хотя на этой должности вполне хватило бы офицера в чине капитана.

По другую сторону от Тревейна сидел смуглый офицер с суровым выражением лица – адмирал Шеспар. До прибытия на Зефрейн второй боевой группы он был заместителем Сергея Ортеги. За ним – командир Хоакин Сандоваль-и-Бельгамбре, тоже бывший подчиненный Ортеги и один из немногих присутствующих коренной житель Пограничных Миров. Этот пилот космического истребителя, отличившийся в битве у Врат Пограничных Миров и в сражении с тангрийцами, обнаружил незаурядные способности к планированию боевых операций в качестве начальника оперативного отдела штаба командующего эскадрой авианосцев. Этим он и привлек к себе внимание Генджи Йошинаки.

Сандоваль захватил с собой своего начальника разведки – капитан-лейтенанта Лаврентия Кириленко, вызывавшего всеобщее восхищение. Хотя он и был совсем молод, но мрачное и загадочное выражение лица делало его, как написали бы в сентиментальном романе, «интерессантным». Он обладал сардоническим чувством юмора, но в его отношении к службе было что-то кристально чистое. Иногда он напоминал гроссмейстера, которого не интересует ничто, кроме шахмат на доске. Тревейн подозревал, что из Кириленко может получиться новый Кевин Сандерс. В этом случае огромная разница в возрасте была совершенно закономерной: одного Кевина Сандерса каждые сто лет Галактике вполне достаточно.

Напротив Тревейна сидел командир его флагманского корабля капитан Льюис Муджаби. Во многих отношениях этот уроженец одного из Дальних Миров был еще своеобразнее Сандоваля. Когда у большинства людей была лишь слегка смуглая кожа, Муджаби был так черен, что при особом освещении его кожа казалась почти фиолетовой. Его народ, переселившийся главным образом из Африки, в свое время осел на Кашиджи, планете, находящейся на внутренней границе пояса жидкой воды возле жаркой звезды класса F-2. Естественный отбор при небольшом участии генной инженерии не мог не повлиять на цвет кожи обитателей Кашиджи.

Самой тридцать второй боевой группой теперь командовала контр-адмирал Мария Ким, ранее капитан одного из кораблей. Еще один бывший капитан, Халид Хан, командовал боевой группой, ядро которой составляли мониторы, захваченные во время второй битвы при Зефрейне. (Два из этих мониторов были включены в состав третьей боевой группы под командованием Шеспара, чтобы компенсировать там недостаток кораблей.) Контр-адмирал Карл Стоунер, командовавший космическими авианосцами эскадры пограничной стражи адмирала Ортеги, занимал эту же должность и у Тревейна.

Оглядев всех офицеров, собравшихся в небольшой рубке, Тревейн с трудом справился с волнением и переполнявшим его чувством гордости за них. Это был мозг Четвертого флота. Он еще мгновение мечтательно смотрел на них, а потом откашлялся и сказал:

– Прошу вас открыть находящиеся перед вами папки с секретными документами. – (Послышался треск взламываемых печатей). – Командир Сандоваль вкратце изложит суть дела.

Тревейн особо подчеркнул слово «вкратце», и собравшиеся вокруг стола (не исключая самого Сандоваля) заулыбались, потому что начальник оперативного отдела штаба флота был любителем рассказывать очень смешные, но очень длинные истории.

– Постараюсь быть предельно кратким! – Возможно, тон Сандоваля был слегка насмешливым, но он был блестящим офицером и человеком с собственным мнением и чувством собственного достоинства. Теперь этот смуглый жилистый офицер, очень молодой для занимаемой им должности, поднялся и включил дисплей с голографическим изображением звездных систем. – Прежде всего, дамы и господа, позвольте мне напомнить, что, хотя наша совместная операция с Внутренними Мирами и называется «Гудвин», нас касается только та ее часть, которая имеет кодовое наименование «Воссоединение».

В рубке раздались смешки. Тревейн тоже спрятал улыбку. В свое время Сандерс расстроился и даже слегка возмутился, когда Тревейн объявил ему о новом названии. Однако Тревейн с Сандовалем были непреклонны. Тревейн указал, что существуют бесчисленные прецеденты переименования отдельных частей военных кампаний, а новое наименование может значительно укрепить боевой дух. Однако выходца с Земли поразил категорический отказ Сандоваля вести своих людей в бой и рисковать жизнью во время операции, названной по имени героя детской книжки, написанной шесть столетий назад. Сандоваля не убедило даже то обстоятельство, что в детстве адмирал Сандерс очень любил ее читать.

– Замысел операции сравнительно несложен, – продолжал Сандоваль, – хотя пока непонятно, легко ли его будет осуществить. Единственным трудным со стратегической точки зрения решением был выбор исходной точки удара, которой могли стать и Врата Пограничных Миров, и Черный ход. Из обоих узлов пространства открывается дорога к системе Пурдах, что соответствует общему замыслу операции, присланному нам с адмиралом Сандерсом от Объединенного комитета начальников штабов. Однако через Врата мы доберемся до Пурдаха всего через три узла пространства, а по Черному ходу – через четыре. Кроме того, нанеся удар через Черный ход, мы обязательно столкнемся с более серьезным сопротивлением, так как нам придется пройти сквозь систему Бонапарт, – (на дисплее замигала соответствующая звездочка), – где находится крупная база мятежников, откуда и вылетели корабли, которым мы нанесли поражение во второй битве при Зефрейне. Роботы-шпионы и разведывательные вылазки предоставили в наше распоряжение довольно полную информацию о том, что ожидает сразу за обоими узлами пространства, ведущими из нашей системы. На ее основе мы решили нанести удар через Врата. Этот путь не самый легкий, но в системе Бонапарт нам пришлось бы намного труднее.