— Да. Она далека от хорошей формы. Она всегда была слабее вас, к тому же много намучилась, рожая Ливию. Вторая беременность наступила слишком рано… Слишком рано!.. — Она поджала губы и чуть наклонила голову набок. Я знала, что она недолюбливает Джереми. Интересно, что ей известно? Захотелось спросить, но я удержалась, подозревая, что ей покажется неприличным обсуждать своего хозяина. К тому же надо было всегда помнить, что это мисс Белл. С ее укоренившимся представлением о превосходстве мужчины над женщиной. Естественно, она, скорее, Джереми назовет своим хозяином, чем Оливию хозяйкой.

Через несколько дней у Оливии начались схватки, и весь дом загудел, словно растревоженный улей. Рожала сестра долго и очень тяжело. Я была в сильной тревоге.

Мы с мисс Белл в те часы не расставались и вместе ожидали новостей. Меня одолевала меланхолия. Не давали покоя воспоминания о кузине Мэри и мысль о том, как быстро смерть может отнять у тебя близкого и дорогого человека.

Я вся дрожала от тревоги, и часы ожидания показались целой вечностью.

Наконец все было кончено. На свет появился мертворожденный младенец. Мной овладела страшная депрессия, ибо состояние Оливии после родов было ужасным.

Отдыхать я не могла. Сразу пошла к сестре. Она лежала на постели, откинувшись на подушки, вся бледная и едва осознавала, что происходит вокруг нее. Впрочем, когда я вошла, она открыла глаза и улыбнулась мне.

— Кэролайн.. — Я не то чтобы услышала, а, скорее, прочитала это по движению ее губ. — Не забудь.

Я посидела с ней до тех пор, пока она, как мне показалось, не заснула. Затем на цыпочках вышла от нее, ибо смотреть на ее потерянное измученное лицо было выше моих сил.

Придя к себе, я не стала раздеваться. Села на стул и стала ждать. Двери я не закрывала. Моя комната была рядом с комнатой сестры. Если ей вдруг захочется видеть меня, я всегда услышу ее и тут же приду.

Наконец в доме все утихло. Пробило полночь. Мне вдруг захотелось пойти к ней. Сдобно услышала в душе ее зов.

Она лежала на постели с открытыми глазами. Увидев меня, улыбнулась.

— Кэролайн…

Я подошла к ней, села на краешек постели и взяла ее руку.

— Ты пришла… — проговорила она слабым голосом.

— Да, милая сестра. Я с тобой.

— Не забудь…

— Я все помню. Ты беспокоишься о Ливии. Не нужно беспокоиться. В случае необходимости я заберу ее. Она будет мне как родная дочь.

Оливия чуть повернула голову и улыбнулась.

Некоторое время мы провели в молчании. Потом она сказала:

— Я умираю, Кэролайн. — Ничего подобного. Завтра тебе станет лучше.

Она отрицательно покачала головой.

— Младенец умер. Так ничего не узнав и не увидев. Он умер, прежде чем появился на свет.

— Так бывает. У тебя будут другие дети… здоровые. Все будет хорошо.

— Нет, не будет больше… Других не будет. Ливия…

— С Ливией все в порядке. Если… что-нибудь случится, я возьму ее к себе. Она будет со мной.

— Теперь я счастлива и не жалею…

— Оливия, перестань думать о смерти. На свете есть много того, ради чего следует жить.

Она покачала головой.

— Твоя дочь… Твой муж…

— Ты заберешь Ливию к себе, а он…

Я склонилась к самым ее губам.

— Он… деньги…

«Значит, Рози была права, — подумала я. — И Оливии все известно».

— О деньгах не беспокойся.

— Долги, — прошептала она. — Я ненавижу, когда долги…

— Тебе нет нужды ни о чем волноваться. Ты должна поправляться.

— Флора… Флора Карнеби…

Мне стало дурно. Значит, она знает. Не в этом ли причина ее апатии? Оливия тоже узнала вероломство мужчин, как в свое время узнала я. Но во мне это разбудило ярость, а она утратила надежды и уступает натиску смерти.

Посмотрев на сестру, я вновь почувствовала закипающий во мне уже знакомый гнев. Как он посмел с ней так поступить! Забрать ее деньги и растратить их на карты и на женщин? Мной овладело дикое желание причинить ему такую же боль, какую он причинил Оливии.

Мой голос дрожал, когда я, склонившись к ней, проговорила:

— Оливия, ни о чем не беспокойся. Думай сейчас только о том, как быстрее поправиться. У тебя есть я. Я буду о тебе заботиться. Ты поедешь со мной в Корнуолл. Там ты встретишься с людьми, о которых ты меня расспра шивала. Мы будем вместе. Все трое. Ты, я и Ливия. Остальной мир перестанет для нас существовать. И никто нам с тобой больше ничего не сделает.

Она стиснула мою руку.

Я долго сидела рядом с ней, держа ее за руку, зная, что так ей лучше.

Больше Оливия не сказала мне ни слова.

Врач не уходил весь следующий день. В доме царила атмосфера уныния. Все были подавлены и переговаривались шепотом. Неужели опять смерть? Так скоро после кончины кузины Мэри? Опять? Я не могла в это поверить.

Но это было именно так. Оливия умерла. Она лежала вся белая и неподвижная. Смерть очень омолодила ее, морщинки тревог и боли разгладились. Я смотрела на ее лицо и тут же вспоминала наше детство, как я, с одной стороны, покровительствовала ей, а с другой — относилась так, словно она была младше меня. Но в любом случае нежно любила…

Почему она умерла? Почему я не успела забрать ее с собой в Корнуолл? Там я помогла бы ей забыть ее вероломного мужа, разочарование в жизни.

Я заперлась в своей комнате, чувствуя, что не могу сейчас никого видеть, ни с кем разговаривать. Мною овладела неизбывная печаль, которая, казалось, будет от-

ныне моей вечной спутницей до самого конца.

Видимо, она знала, что умрет. Я вспомнила, как она говорила о смерти, вспомнила ее внутреннюю убежденность в своих словах. Вот почему ей так хотелось повидаться со мной, вот почему она так настаивала на том, чтобы я дала обещание насчет ребенка.

Она не хотела, чтобы девочка осталась с отцом, что фактически означало бросить ее на произвол судьбы. Джереми может скоро снова жениться… Станет ли мачеха любить Ливию? И чувствует ли сам Джереми что-нибудь по отношению к собственному ребенку? Способен ли он вообще любить кого-нибудь, кроме себя самого? А может, Оливия боялась, что девочку захочет забрать тетушка Имоджин? Бедная сестра, как ужасно она жила в последнее время с такой тяжестью в сердце!.. Тетушка Имоджин прикрепила бы к Ливии няню Ломан и мисс Белл. Это хорошие, достойные люди, но Оливия хотела, чтобы у девочки была мать, которая любила бы ее, как родную дочь. Вариант мог быть один-единственный. Я.

Осознав до конца свою ответственность, я немного приободрилась. Пошла в детскую. Поиграла с малышкой. Построила для нее игрушечный замок. Поводила ее немного, держа за ручки, поползала вместе с нею по полу. Отчасти успокоилась…