Однако Дезидерий вел себя так, что подозрения стали возможны. В условиях кампании по повышению нравственности франкской церкви Брунгильда была обязана созвать собор, чтобы судить епископа. Не допускать, чтобы «преступление немногих погубило многих», — так велел Григорий Великий. А ведь Вьенн был одной из самых престижных митрополий Галлии, и обвинения, тяготевшие над его епископом, пятнали весь франкский епископат. К тому же процесс против Дезидерия был не единичным: в тот же период дворец тайно начал расследование поведения епископа Лупа Сансского, заподозренного в том, что он выказывал «неумеренную любовь» по отношению к одной монахине из своего города. Добавим — и, нет сомнений, это небезразлично, — что, похоже, и Рим имел о Дезидерий Вьеннском не лучшее мнение. Поэтому по просьбе королевы епископы, собравшиеся на Шалонский собор, рассмотрели дело и сделали заключение о виновности своего коллеги. В 602 или 603 г. Дезидерий был смещен, отправлен в монастырь и сменен на своей должности неким Домнолом.

Последующие события менее ясны. Известно только, что вскоре после 605 г.[158] Брунгильда и Теодорих II вызвали Дезидерия во дворец и вернули ему епископский сан, вероятно, в результате нового собора. К тому времени Протадий умер. Возможно, Брунгильда вспомнила о жертвах свергнутого палатина и решила вернуть толику популярности у своих магнатов. Но наши источники утверждают, что реабилитации Дезидерия способствовала скорей молва о совершенных им чудесах. Оба этих объяснения не обязательно исключают друг друга. Действительно, во время изгнания предполагаемого обольстителя дама Юста умерла от тяжелой болезни. Брунгильда могла с чистой совестью счесть, что это кара Господня постигла женщину, виновную в лжесвидетельстве. Что и позволило оправдать освобождение Дезидерия и возвращение ему сана как раз в момент, когда, вероятно, это было выгодным в политическом плане. Как и в деле об убийстве Сихара, Меровинги всегда находили возможность пересмотреть свои приговоры, когда было надо.

Дезидерий уже с большой помпой был возвращен в свой город, когда в 607 г. (или, по другой версии, в 611 г.) он вновь поссорился с дворцом. Вьеннский клирик — автор первого «Жития» утверждает, что Дезидерий упрекнул короля в посещении наложниц, но это может быть литературная контаминация. Скорей, похоже, дело было в том, что во Вьенне началось народное восстание. Брунгильда послала трех графов, чтобы восстановить порядок и арестовать прелата, которого сочли виновным в волнениях. Дезидерий был схвачен в своем соборе, и его выслали далеко из Вьенна под сильной охраной. Когда он пересекал Дижонский диоцез, один солдат при неясных обстоятельствах бросил ему в голову камень. Епископ скончался на месте, и его похоронили в деревне Присциниак — ныне Сен-Дидье-де-Шаларонн — на берегах Соны.

Вьеннский клирик изображает эту смерть как несчастный случай, тогда как другие авторы измыслили побивание камнями по всей форме, организованное Брунгильдой. Конечно, несчастный случай организовать можно. Но странно представить, чтобы Брунгильда, сохранившая жизнь страшному Эгидию Реймскому, пожелала бы устранить Дезидерия, который в худшем случае был неудобным человеком. Нелепая смерть епископа Вьеннского надолго запятнает репутацию королевы.

Но разве Брунгильда не шла сама на этот риск, предложив себя в качестве «светской руки» для проведения реформы, желательной для Рима? Галльские клирики могли благочестиво внимать словам папы, о котором все знали, что он бессилен, но они не могли потерпеть, чтобы мирянка вынуждала их воплощать эти красивые слова в жизнь. За один и тот же замысел Григория Великого причислили к лику святых, тогда как Брунгильда попала в число худших королев-гонительниц.

Спор из-за ленты

Конечно, немногие франкские епископы носили образ королевы в сердце. Но не объяснялось ли это как раз тем, что она была слишком связана с Римом и в результате папская власть, до тех пор далекая, начала ощущаться в Regnum Francorum как реальная? Ради этого и были задуманы перемены в церковной географии.

До конца VI в. над всей иерархией галльской церкви возвышался епископ Арльский. Он один имел должность папского викарияи право носить паллий — ленту из белого льна, расшитую черными крестами, которая означала, что он представляет Рим в данном регионе. Он также был вправе рассматривать конфликты между галльскими епископами, относящиеся к «малым делам» (causes mineures), и передавать их на рассмотрение римского престола или не передавать.

Однако на политической карте меровингского мира Арль находился в стороне от центров власти в Teilreiche. За счет этого папский викарий мог иметь больше самостоятельности, но трудней было обеспечить его верность. Чтобы предотвратить всякий риск, Брунгильда, похоже, пожелала изменить расклад сил в церкви, придав больше значимости кафедре Отёна, который был ближе к центру и, главное, к основной области проживания королевы. В 597 г. Брунгильда попросила Григория Великого даровать право носить паллий Сиагрию Отёнскому. Чтобы повысить шансы на успех, она обратилась с этим ходатайством к императору Маврикию, который передал его папе. В самом деле, лучше было собрать больше рекомендаций, потому что подобный запрос мог показаться дерзким. Отён не был митрополией, и его епископ не мог привести ни одного приемлемого довода, оправдывающего подобную уступку.

Обращение к посредничеству императора в таком сугубо внутреннем деле западной церкви несколько удивило Григория Великого, который сделал из этого вывод, что пожалованию паллия Сиагрию Брунгильда придает большое значение. Папа не мог ни в чем отказать своей корреспондентке, оказавшей ему много услуг, но он сколько мог тянул время с отправкой инсигнии, чтобы дать прочувствовать ценность того, что предоставлял. Так, в 597 г. папа сослался на то, что гонец, посланный Брунгильдой в Рим за паллием, — схизматик: нельзя передавать драгоценную ленту такому человеку. Кроме того, Сиагрий Отёнский не представил личного прошения, как требовал обычай. Григорий заявил, что из дружеских чувств к Брунгильде все-таки согласится отступить от обычных процедур, но новое письмо показывает, что в июле 599 г. Сиагрий все еще не получил своего паллия. В следующем году епископ Отёнский умер; так и неизвестно, достался ли ему в конечном счете этот предмет.

Возможно, Григорий Великий рассчитывал, прежде чем повышать в ранге отёнскую кафедру, получить немедленные компенсации со стороны Брунгильды. Но задержку с отправкой паллия можно счесть мудрой, поскольку известие о неожиданной чести, оказанной Сиагрию, вызвало нездоровую зависть у франкских епископов. Так, в 599 г. в Рим написал Дезидерий Вьеннский, прося тоже предоставить ему паллий, потому что его город имеет высокий престиж. Папа сухо ответил: пусть предоставит документы, которые бы доказали, что его кафедра пользуется этой привилегией с древних времен.[159] Возможно, Дезидерий затаил злобу на королеву за то, что не поддержала его, как его отёнского коллегу. Это могло бы объяснить, почему их отношения в начале 600-х гг. приняли драматический характер.