– Вот теперь я сообщаю тебе о твоих правах. До этих пор ты не был арестован. Я и не должен был ставить тебя в известность до тех пор, пока не арестую. Ты же знаешь полицейские правила.

Босх улыбнулся, позволяя репортеру получше усвоить сказанное.

– Пойдем, Бреммер! – устав от своей победы, наконец сказал он.

По иронии судьбы во вторник утром Босх наслаждался тем, что не спеша читал статью Бреммера об убийстве Хани Чандлер на первой полосе «Таймс». Он доставил репортера в окружную тюрьму незадолго до полуночи, не извещая об этом отдел по связям с общественностью. В результате газета вышла со статьей об убийстве, написанной самим убийцей. Босху это очень нравилось, газету он читал с улыбкой.

Единственным, кого Босх поставил в известность, был Ирвинг. Он заставил узел связи разыскать Ирвинга по телефону и в получасовой беседе поведал заместителю начальника полиции обо всех своих действиях и подробно описал все доказательства, которые стали основанием для ареста. Ирвинг не стал ни хвалить Босха, ни бранить его за то, что он произвел арест в одиночку. Оба знали, что для всего этого время придет позже, когда станет ясно, был ли арест обоснованным.

В девять часов утра Босх появился в здании уголовного суда, в окружной прокуратуре. Сидя перед помощником окружного прокурора, он во второй раз за последние восемь часов тщательно описывал все детали происшедшего. Потом они вместе прослушали запись разговора с Бреммером. Слушая запись, помощник окружного прокурора, которого звали Чап Ньюэлл, постоянно делал пометки в своем желтом блокноте. Запись была не очень четкой, поэтому он часто хмурился или покачивал головой. Проходя сквозь железные кольца радиатора, голоса искажались и двоились. Тем не менее самые важные фразы записались вполне отчетливо.

Босх молча ждал. Судя по внешности, Ньюэлл окончил университет не более трех лет назад. Поскольку арест Бреммера пока еще не наделал шума в газетах или на телевидении, он не привлек внимания более опытных его коллег. Поэтому дело и попало к Ньюэллу – как самое рядовое.

Когда с записью было покончено, Ньюэлл с деловым видом сделал еще несколько пометок и вновь поднял глаза на Босха:

– Вы ничего не сказали о том, что было в его доме.

– Прошлой ночью я на скорую руку все осмотрел, но мне ничего не удалось найти. Сейчас там целая группа, с ордером, она проводит более тщательный обыск.

– Ну, я надеюсь, они что-нибудь найдут.

– Положим, для возбуждения дела у вас уже и так достаточно оснований.

– Ваша версия вполне обоснована, Босх. Вы хорошо поработали.

– Ваша похвала для меня много значит.

Ньюэлл посмотрел на него с подозрением, не зная, как это оценить.

– Но…

– Что «но»?

– Ну, дело мы, конечно, можем возбудить – это без вопросов. Для этого много чего есть.

– Так что «но»?

– Я имею в виду судебную перспективу. Что, в сущности, у нас есть? Множество совпадений. Левша, курит, знает все подробности о Кукольнике. Но все это нельзя считать твердыми доказательствами. Таких людей достаточно много.

В этот момент Босх закурил сигарету.

– Будьте добры не…

Босх выпустил длинную струю дыма.

– …не обращайте внимания.

– А как насчет записки и почтового штемпеля?

– Это неплохо, но слишком сложно для понимания. Хороший адвокат может представить это присяжным как еще одно совпадение. Он может запутать дело – вот что я пытаюсь сказать.

– А как насчет записи, Ньюэлл? У нас записано его признание. Чего еще вам…

– Но потом он его дезавуировал.

– Только не в конце.

– Послушайте, я вовсе не собираюсь использовать эту запись.

– О чем вы говорите?

– Вы знаете, о чем я говорю. Он признался до того, как вы поставили его в известность о записи. Тут пахнет подставой.

– Нет здесь никакой подставы. Он знал, что я коп, и знал свои права независимо от того, поставил я его в известность или нет. Это он держал меня на мушке. Так что он сделал эти заявления совершенно свободно. Когда он был формально арестован, я поставил его в известность.

– Но он обыскивал вас, пытаясь найти магнитофон. Это ясно указывает на то, что он не хотел, чтобы его записывали. К тому же он взорвал бомбу – то есть сделал самое серьезное заявление, – после того как вы надели на него наручники, но до того, как предупредили его о записи. Это опасно.

– Вам придется использовать запись.

Ньюэлл долго смотрел на него, на его юношеских щеках появились красные пятна.

– Вы не вправе говорить, что мне делать, Босх. Кроме того, если мы ее используем, дело может попасть в апелляционный суд штата – если у Бреммера есть хоть какой-то адвокат, он обязательно потащит дело туда. Здесь мы обязательно выиграем дело, потому что половина здешних судей в свое время работали в окружной прокуратуре. Но если оно попадет в апелляционный суд или в Сан-Франциско, в верховный суд штата, то тут еще бабушка надвое сказала. Вы этого хотите? Подождать года два и все проиграть? Или же вы хотите с самого начала сделать все правильно?

Подавшись вперед, Босх со злостью посмотрел на юного юриста.

– Послушайте, мы все еще отрабатываем другие аспекты. Мы еще не закончили. Будут и другие доказательства. Но сейчас нужно или предъявить этому парню обвинение, или его отпустить. Чтобы заявить об обвинении, у нас есть сорок восемь часов начиная с прошлой ночи. Но если прямо сейчас мы не предъявим ему обвинение без права на залог, он свяжется с адвокатом и устроит слушания по залогу. Если вы не предъявите ему никаких обвинений, судья не разрешит арест без права залога. Так что предъявляйте обвинение сейчас. Чтобы это сделать, у нас есть все необходимые доказательства.

Ньюэлл кивнул, словно соглашаясь с его словами, однако возразил:

– Дело в том, что мне хотелось бы, предъявляя обвинение, располагать полным пакетом – всем, что у нас есть. Тогда мы с самого начала будем знать, как работать с обвинением. Будет понятно, грозит ли нам сделка с признанием вины, или же предстоит раскручивать это дело на всю катушку.

Встав, Босх подошел к открытой двери кабинета. Выйдя в коридор, он взглянул на прикрепленную к стене табличку, после чего вернулся обратно.

– Что вы делаете, Босх?

– Забавно! Я думал, вы помощник по предъявлению обвинений. Не знал, что вы еще и помощник по судебным разбирательствам.

Ньюэлл уронил карандаш на стол. Его лицо покраснело еще больше, багровые пятна виднелись уже на лбу.

– Послушайте, я действительно помощник по предъявлению обвинений. Но я обязан принять все меры, чтобы наша позиция с самого начала была как можно сильнее. Я могу предъявить обвинение по каждому делу, что проходит через эту дверь, но суть-то не в этом. Суть в том, чтобы у нас были хорошие, достоверные доказательства – много доказательств. Чтобы дела не разваливались. Так что я настаиваю, Босх. Я…