Анна кивнула.

Эзме отпила из чашки, осторожно поставила ее на белое фарфоровое блюдце и спросила:

— А зачем вы меня обо всем этом расспрашиваете?

— Хочу свести концы с концами, — спокойно ответила Анна.

Эзме кивнула, предложила еще чаю, но Анна отказалась и попросила:

— Покажите мне, пожалуйста, в чем вы возили с собой яд?

Эзме заколебалась:

— А нам за это ничего не будет?

— Нет, конечно нет, — уверила ее Анна.

Эзме отперла шкаф и вынула из него пузырек с красным крестом на этикетке.

— В больнице кто-нибудь имел к нему доступ?

Эзме покачала головой:

— Нет, он все время лежал у меня в чемоданчике. Я вынимала его, только чтобы показать инспектору Ленгтону.

— Вы запирали чемоданчик?

— Да, безусловно. Я всегда слежу за тем, чтобы чемоданчик был у меня на глазах.

Анна кивнула и спросила, может ли Эзме сейчас проверить содержимое пузырька на случай, не пропало ли чего-нибудь.

Эзме подумала немного, нажала на крышку, открутила ее.

— Это таблетки. Семена перемалываются и потом прессуются…

Она осторожно постучала по пузырьку, и на ее ладонь выпала маленькая белая таблетка. Протянув ее Анне, Эзме сказала:

— Вот… Такая маленькая — и такая убийственная.

Эзме положила таблетку обратно в пузырек, закрутила крышку и очень серьезно спросила:

— Скажите, пожалуйста, что за концы с концами вы сводите?

Анна пожала плечами:

— Знаете, мы не уверены, что за симптомы были у Каморры. Нужно будет установить, что его смерть произошла по естественным причинам.

— Понятно… Честно признаться, мы с мужем вздохнули с облегчением, когда узнали, что он умер. Он был очень злым человеком, очень скользким. Кто сосчитает, сколько жизней он разрушил из-за своих извращений, сколько детей, сколько молодых? Надеюсь, он умирал в муках. Никакой жалости он не заслуживает, жаль только, что ему не смогут отомстить те, кого он загубил…

В этот момент вошел доктор Салам, извиняясь, что так долго отсутствовал. Он рассказал, что двое его больных страдают от бессонницы, и со смехом добавил, что сам он почти не знает, что это такое, потому что, когда добирается наконец до постели, сил у него уже не остается.

Анна поблагодарила супругов за то, что они уделили ей время. Доктор кивнул и пошел проводить ее до двери.

Когда она вышла, он запер дверь на замок и на крюк и обратился к жене:

— Как думаешь, зачем она на самом деле приходила?

— Похоже, Юджину Каморре кто-то дал джимсонову траву, — ответила Эзме. — Я не стала ее расспрашивать, но она сама сказала, что у него были похожие симптомы.

— Что ж, этого кого-то надо поздравить. Если Каморра умер в муках и в ужасе, так ему и надо.

— В любом случае таблетки он достал не у нас — я за этим очень следила.

— Ну, конечно, дорогая. И там ведь были одни полицейские, я не думаю, что она заподозрила кого-то из них.

Эзме поцеловала мужа и поднялась наверх, в квартиру, чтобы приготовить ужин. Доктор Салам сказал, что скоро придет.

Закрыв шторы, он повернулся к шкафу, посмотрел на пузырек с красным крестом на этикетке, вынул его, потряс, подошел к конторке, вынул маленькую серебряную лопатку, высыпал таблетки и пересчитал их, кладя каждую таблетку на лопаточку и опуская ее обратно в пузырек. Потом он закрутил крышку, поставил пузырек на место и закрыл шкаф. Пятнадцать маленьких белых таблеток куда-то исчезли.

Анна вернулась домой не в духе: ей казалось, что она так или иначе узнает все ответы. Сомнения ее не развеялись. Знал ли Ленгтон, что на него напал именно Каморра? Она постаралась припомнить, как он вел себя в доме Орсо, когда они арестовали Каморру: ни тот ни другой никак не показали, что помнят друг друга. Пока они допрашивали Каморру, Ленгтон ни разу не упомянул об этом.

Анна не могла заснуть: мысли неотступно крутились в голове. Она подоткнула под головой подушку, чтобы улечься поудобнее. Что, если Ленгтон как-то связан со смертью Каморры? Он, конечно, не был достоин никакого сожаления: за то, что он натворил, никакой приговор не стал бы слишком суровым. Но она все никак не могла успокоиться, потому что Ленгтон был офицером полиции. Если он стал сам себе законом, это шло вразрез со всем, чем они занимались как стражи этого самого закона. Трудно только первый раз, а потом привыкнешь. Ленгтон был известным любителем рисковать, неужели сейчас он тоже рискнул?

После бессонной ночи Анна решила выпить крепкого черного кофе. Она собиралась докопаться до истины во что бы то ни стало и составила список людей, с которыми хотела бы поговорить. Если никто не подтвердит ее подозрений, она заставит себя забыть о них, и все.

Когда она появилась у Майка Льюиса, тот как раз усаживал младшего сына в коляску. Как и Анна, он отдыхал перед следующим делом, но, в отличие от Анны, наслаждался жизнью. Анна сказала, что хочет задать всего пару вопросов. Он согласился и сказал, что идет с сыном на детскую площадку.

— Ты признал в Каморре того, кто напал на Ленгтона?

Он даже остановился от неожиданности и переспросил:

— Что?

— Узнал или нет?

Майк пошел дальше и ответил:

— Слушай, это уже давно было. Честно говоря, там был такой кошмар, что у меня провал в памяти насчет всего этого, но, честно говоря, не признал. — Он снова остановился. — Может, если бы Джимми сам заговорил об этом, я бы и призадумался, но, вообще-то, узнать его должен был он сам, так ведь?

— Помнишь, Каморра заказывал еду в камеру?

— Да.

— Так вот, мне кажется, что кто-то ему что-то подсыпал.

Майк усадил сына в коляске поудобнее и сказал:

— Не знаю, Анна, куда все это выведет, но если кто-то такое сделал, то, скорее всего, Орсо. Что у тебя за проблема?

— Ничего особенного, так, свожу концы с концами.

— В любом деле всегда есть неясности. Просто я не могу понять, куда это приведет.

— Ничего страшного. Отдыхай на здоровье, — сказала она, развернулась и ушла.

Майк постоял молча, посмотрел ей вслед и пошел в парк поиграть с сыном. На душе у него вдруг стало нехорошо — он чувствовал, что Анна неспроста затеяла этот разговор.

Баролли тоже был дома, он уже работал над новым делом, но сегодня у него был выходной. Анна сидела в его неопрятной комнате, а он долго рассказывал ей о том, что все еще обижается, потому что его не привлекли к расследованию.

Анна вынула снимки Юджина Каморры и спросила:

— Он напал на Ленгтона?