– Посмотрю, – сказал Вадик. – Надо прищучить махинатора!

– Он и к тебе заходил?

– Нет. Да все знают. Все уже по своим домам шерстят, у кого что старое осталось. Людям деньги нужны.

15

Людям нужны деньги, но людям нужна и красота. Уж на что Корытников корыстен, да еще и озабочен думами об иконе Квашиной, однако мимо дома Стасовых не смог проехать, когда увидел в саду Нину. Выскочил, подбежал к забору, в одну секунду выведал имя, и вот уже достал фотоаппарат и начал фотографировать. Нина лежала на раскладушке и читала, не обращая внимания.

– Нина, я вас умоляю, встаньте! – кричал Корытников. – Я человек широкого профиля, одновременно работаю на музей и модельное агентство. Я в городе еще ни одной такой модели не встречал!

– Я не модель.

– Будете! Встаньте, очень вас прошу.

Нина пожала плечами и встала. Если этому человеку так важно, почему не сделать? Она не любила упрямиться по-пустому.

– Какая естественность! – вопил Корытников, щелкая фотоаппаратом. – Какая фация, черт меня побери! Вы знаете, что за фотосессии в городе платят?

– Слышала вообще-то.

– Вы сможете спокойно учиться, будете зарабатывать позированием. Вот я вас снял уже шесть раз, по пятьдесят рублей – будьте любезны получить! Триста! – Корытников достал деньги и, намереваясь вручить, зашел в сад через калитку.

– Уберите деньги! – строго сказала Нина. – Еще чего!

– Ну, дело ваше. Тогда и фотографий не получите, – дурашливо насупился Корытников.

Нина рассмеялась.

– Вы смешной. Обижаетесь, как ребенок.

– Просто я еще очень юн в душе! Да и вообще не старик. Нина, умоляю, давайте на фоне реки? В купальнике, если можно, а?

– Нет уж, никаких купальников!

– Хорошо, можно без купальника! – затеял Корытников привычную для него игру слов.

Но эта игра Нине не понравилась, она отвернулась.

– Я пошутил, пошутил! – закричал в отчаянии Корытников. – Поедемте! На полчаса, не больше! И я вам все фотографии сделаю, и у вас будет портфолио! Знаете, что это такое?

– Знаю. Но никуда не поеду.

– Жаль, ах, жаль! Кстати, у вас старых вещей нет в доме? Для музея нужно.

– То есть антиквариат?

– Именно!

– Машинка есть швейная, «Зингер».

– Ясно. Нет, швейных машинок нам хватает. Я не прощаюсь, Нина!

Корытников сел в машину и сказал сам себе с большим чувством:

– Нет, но за что мне это все, а? И икона, и девушка эта... Все мое будет! Не уеду, пока не добьюсь! А говорили: Анисовка – дыра. Очень даже не дыра!

16

Анисовка очень даже не дыра, и жители быстро отреагировали на слухи о том, что появился человек, интересующийся старинными вещами. (Правда, неясно, откуда взялись слухи: ведь Корытников всех просил молчать. Но этого мы, пожалуй, никогда не узнаем.)

К реке, где Корытников поставил машину, стекался народ. Под вечер тут собралась целая толпа. Принесли какие-то чашки, тарелки, полотенца, прялки, Клюквин приволок водолазный шлем, который неизвестно как у него оказался, а еще более неизвестно, почему он до сих пор не сдал его в цветной лом. Но Корытникову почти ничего не глянулось. Сначала он отказывал каждому по отдельности, а потом вскочил на пригорок и закричал:

– Все! Все, граждане колхозники! Прием окончен! Завтра еще пройдусь и сам посмотрю, у кого что есть. Иконок мало принесли – и новые почти все. Я же не церковь оформлять собираюсь, мне для музея! Чем старее, тем лучше! Уберите свои тряпки, гражданка, я не барахольщик! – отпугнул он слишком напиравшую женщину.

И увидел приближающегося милиционера.

Увидели и анисовцы и стали расходиться.

Милиционер подошел. Подобных сельских служителей закона Корытников повидал немало. Этот – типичный. Фуражечка на затылке, глаза несвежие с вечного похмелья, общее выражение лица – туповато-служебное.

– Добрый вечер, – приложил Кравцов руку к козырьку.

– Добрый, – согласился Корытников. – Где-то я тебя видел, командир?

– Заходил ты ко мне. Бутылку предлагал.

– Точно! Я тебя за тракториста какого-то принял, ты уж извини. Но бутылка в силе, хоть сейчас.

– Успеется. Ты это самое... Что это за торговля тут? Не положено!

Корытников достал документы:

– Очень даже положено. Я от музея, у меня и удостоверение есть, и вообще все необходимые бумаги.

– Да не надо мне твоих бумаг! – отмахнулся Кравцов. – Так не делают! Приехал, встал тут, открыл лавочку! – Кравцов обошел машину, постучал по багажнику. – Ну что, акт составлять будем?

– Какой?

– Ну, к примеру, акт на это самое... Незаконное приобретение этих самых... – коряво размышлял вслух Кравцов.

– Какое же незаконное? – улыбнулся Корытников, понимая, к чему клонит милиционер. – У меня – вот, и удостоверение, и разрешение есть от музея, и письмо от областного министерства культуры.

– Опять ты мне бумажки суешь! – сварливо сказал Кравцов. – Я тебя спрашиваю нормальным русским языком: будем акт составлять или нет? Квитанций ты не даешь, чеков у тебя нет, весов нет, ничего нет!

– Каких весов? Что я буду взвешивать? Ты не загоняйся, лейтенант!

Кравцов осерчал:

– Ну ты, алё! Ты поаккуратней выражайся, елы-палы! Я при исполнении! Не загоняйся! Ты сейчас так загонишься у меня, что уйдешь пешком без штанов и без машины, понял? Я тебя спрашиваю последний раз: будем акт составлять или нет?

Корытников убрал бумаги и понял, что вопрос решать придется традиционно:

– А может, штраф?

– Ну, не знаю... – замялся Кравцов. – Я этого не говорил.

– Понимаю!

Корытников достал деньги и положил на багажник, чтобы милиционер ясно увидел, сколько там.

– Ну ты чё, ты чё? Ты не это... – огляделся Кравцов. Корытников добавил.

– Не, не пойдет, ты чё? – бубнил Кравцов. Корытников еще добавил.

Кравцов, приподняв фуражку, чесал пальцами голову.

– Неужели мало? – возмутился Корытников. – Старшой, я по совести скажу: больше никому не платил!

– Ты убери пока, – сказал Кравцов. – Уезжаешь-то когда?

– Завтра. В машине переночую.

– Вот завтра и договорим. И не советую раньше уезжать. Номера твои я списал, остальные данные тоже известны. Будь здоров!

Он ушел, и тут же из кустов выскочил Володька Стасов со стопкой икон.

– Принимаем?

Корытников забраковал все, кроме одной.