Последнее, что требовалось сделать перед работой, – оставить съестного для Пенни. Из братьев никто и не вспомнит о собаке; разве только Никки, но он и до обеда запросто проспит, и тогда бедняжка Пенни целый день будет голодная. Берни сбежала вниз по лестнице, заскочила в кухню, чмокнула мать в лоб и стянула два куска хлеба. С набитым ртом она вылетела на веранду, где хранился собачий корм и стояла миска Пенни. Да, вот она. Полнехонька.

Продолжая жевать, Берни таращилась на миску. Почему Пенни ничего не ела? И вообще – где она? Обычно Пенни по утрам скачет вокруг Берни, повизгивает, тычется мордочкой, мешает сыпать корм. Неужели еда осталась со вчерашнего дня? Стоп. Вчера Берни ночевала у подруги, у Пэтти; в последний раз она кормила собаку в среду утром. Собственно, Берни ее с тех пор и не видела. Спокойно. Кто-нибудь должен был видеть Пенни. В доме одиннадцать человек живет постоянно, не говоря о тех, кто по десять раз на дню заходит.

– Мама, Пенни тебе, случайно, не попадалась? – крикнула Бернадетта в полутемную кухню, прежде чем сообразила: матери там нет. Берни затопотала вверх по лестнице. Не нарочно затопотала, не с целью кому-то досадить. Просто рабочие туфли у нее были на толстой подошве. Берни решилась вторгнуться в спальню, сотрясавшуюся от храпа, провонявшую подростковыми подмышками, носками, активно выделяющимся сероводородом. Поистине, комната «средних» мальчиков была худшим местом в доме. Сначала Берни отчаянно заколотила в дверь – незачем заставать братьев врасплох, одному Господу известно, какие им снятся сны; затем распахнула дверь и выждала, пока воздух с лестницы, смешавшись с комнатной затхлостью, малость обезвредит последнюю.

– Эй! – крикнула Берни.

Никаких признаков жизни. Ну да ее не проведешь.

– Ребята, хорош притворяться! Наша Пенни кому-нибудь попадалась?

Ни в левом, ни в правом ряду кроватей никто не шевельнулся. Берни шлепнула по голой ноге, что выпросталась из-под одеяла на верхней койке, ближе всех ко входу. Фредди, которому нога принадлежала, не открывая глаз, произвел целенаправленное лягающее движение. Берни увернулась.

– Фредди, ты Пенни не видел?

– Нет. Проваливай.

– Гай? – Берни склонилась над нижней койкой, тряхнула брата за плечо. Гай никак не отреагировал. Ну конечно. Он из тех упрямцев, что притворяются спящими, даже если дом пожаром охвачен.

Берни шагнула к Никки, который как раз перевернулся на другой бок.

– Пенни пропала! Ты ее не видел?

– Пенни пропала? – переспросил Никки с тревогой, однако не открывая сонных глаз. Неизвестно, помнил он о разговоре, когда сестра ушла, или нет. Может, решил, что ему приснилось.

Бернадетту давно ждали на работе, она же чем больше думала о Пенни, тем сильнее волновалась. Определенно собака попала в беду. Возможно, машина ее переехала и она сейчас валяется на обочине, что неудивительно: движение слишком оживленное, не один питомец семьи Маглиери нашел свою смерть под колесами. Берни понимала: призрак раздавленной собаки не отвяжется, пока она не увидит Пенни собственными глазами. Потому что эта псинка у них особенная. Всеобщая любимица, медно-рыжая, с ласковой умной мордочкой.

Берни позвонила в дом Караманико. Никто не ответил. Тетя Тина и дядя Рокко были на работе. Она стала набирать дедов номер. Опять тишина. Не иначе, Антонио отключил телефон. Придется ногами идти.

Дожевав хлеб без ничего, Берни пересекла Олдер-стрит и постучалась в дом номер четыре. Ей не ответили, но дверь оказалась незаперта. Берни вошла.

Тут люди были, да и куда бы им всем сразу деваться? Правда, тишина стояла подозрительная. Тетя Микки с семнадцатилетней Бетти смотрели телевизор, убавив звук до критического минимума. Младшие девочки, наверно, спят, решила Берни. Или во дворе играют.

– Здрасьте, тетя Микки, привет, Бетти. Вы Пенни не видели, случайно?

– Здравствуй, солнышко, – прогундосила Микки со своим кошмарным акцентом. – Твое пенни потерялось?

– Я говорю о собаке. О нашей собаке. Ее так зовут – Пенни. – В телевизоре запел капитан Кенгуру. – Пенни к вам сюда не забегала?

– Нет, солнышко, не было тут собак совсем никаких, – сообщила Микки.

Бетти скользнула по двоюродной сестре пустым взглядом. Почти ровесницы, девочки могли бы дружить, будь у Бетти хоть намек на индивидуальность. Вот она, пожалуйста: в пятницу утром другого занятия не нашла, кроме торчания перед теликом. А ведь вроде как на парикмахершу учится. Правда, от старших Бернадетта слыхала, что у Бетти проблемы с нервами; едва ли она сумеет удержаться на приличной работе.

Впрочем, раз уж Берни пришла, почему бы не спросить деда? Он животных не любит и не понимает, почему дети к ним привязываются. Чтобы доказать, как это глупо, прошлым летом зарезал Стеллину любимую белую козочку, изжарил во дворе и сожрал, усмехаясь. Шокирующий поступок; Берни сто раз, не меньше, обсудила его с подругами. Но если дед Антонио не любит Пенни, это еще не значит, что он ее не видел. Скорее наоборот (тут Бернадетту кольнуло дурное предчувствие) – Антонио как раз и знает наверняка, куда подевалась Пенни.

– Тетя Микки, а дедушка где?

– В своей комнате, солнышко, – отвечала Микки, не сводя глаз с капитана Кенгуру.

Двое – Бернадетта и ее предчувствие – проследовали коридором с желтыми обоями до самой дальней комнаты слева. Отгоняя образы деда, одетого «по-домашнему», Берни постучалась и крикнула:

– Привет! Пенни не видел?

Тони ответил не сразу.

– Плюнь ты на эту сучонку. Небось под машину попала. Поделом. Развели собак, проходу нет.

Что и требовалось доказать. Злобный старый хрыч. А время поджимает…

Берни покинула дом через заднюю дверь, чтобы не прощаться с теткой и двоюродной сестрой.

Позднее, сидя на кассе в ожидании покупателей, она еще раз прокрутила в уме ответ Антонио. И до нее дошло: дед не сказал, что не видел Пенни.

Джо и Микки с детьми жили у Антонио потому, что их хартфордская квартира сгорела дотла еще в шестьдесят седьмом. Имущество было застраховано, но то ли не в нужный срок, то ли с нарушениями – короче, никаких выплат погорельцам не полагалось.

Вообще-то в страховой компании Джо сказали: «Если настаиваете, извольте – проведем расследование. Только имейте в виду: обнаружатся улики, доказывающие умышленный поджог с целью получения страховки, – вам суда не избежать».

– Чего ты боишься, Джо? – спросила Стелла. – Ты ж собственную квартиру не поджигал, значит, инспектор ничего не найдет.

Джо только отмахнулся.

– Да ты знаешь, какое это жулье? Им лишь бы с денежками не расстаться. Упекут в тюрягу за здорово живешь – не охнут.

– Жулье, – повторила Стелла с отвращением. Джо не уловил сарказма в сестрином голосе.

Короче, Джо и его семья остались без крыши над головой. В конце шестидесятых на пике популярности уверенно держалась прическа «под Джона Леннона»; иными словами, народ в парикмахерскую не ломился. Заработка Джо едва хватало, чтобы кормить жену и детей, – а их Микки народила целых пять. Одни девчонки: Бетти на тот момент было четырнадцать, Мэри – одиннадцать, Жанет – девять, Барби – пять, Памеле – три. И почему бы отцу с матерью не выручить его, Джо, с женой и девочками в трудный час?