К 9 марта все армейские и фронтовые резервы 3-го Украинского фронта были израсходованы, а использовать для отражения вражеского удара 9-ю гвардейскую армию Ставка запрещала. К исходу дня немецкие танки и пехота сбили с важной высоты 159,0части 110-й танковой бригады, но дальнейшее продвижение противника было остановлено из-за темноты.

10 марта, бросив в бой не использовавшиеся ранее части 1-й и 3-й танковых дивизий, командование 6-й танковой армии СС нанесло новый удар на узком участке фронта. Его встретили полки 209-й самоходно-артиллерийской бригады и четыре истребительно-противотанковых полка, переброшенных из резерва Ставки. Плотность артиллерии на участке немецкой атаки была доведена до 49 орудий на 1 км фронта. В этот день, согласно донесению командования 3-го Украинского фронта, противник потерял 81 танк и штурмовое орудие, 25 бронетранспортеров и бронемашин, 36 орудий и минометов, 21 самолет и до 3,5 тыс. солдат и офицеров.

14 марта немецкие войска попытались прорваться вдоль берега озера Веленце. Здесь им противостоял 23-й танковый корпус, поддержанный бригадой СУ-100. Они контратаковали противника, но понесли большие потери, поскольку контратаки проводились без должной разведки и подготовки. Однако наши танкисты смогли не только остановить вражеские танки, но и местами потеснить их на 1–3 км.

Зепп Дитрих вспоминал: «Мой левый фланг (II танковый корпус СС) не добился сколько-нибудь заметного успеха. Противник хорошо укрепился на западном берегу Дуная; болотистая местность, непроходимая для танков, помешала нашему продвижению. Атака захлебнулась в районе Шарашд и Шаркерестур. Центр — первый танковый корпус и кавалерийские дивизии — докладывал об успехе, но когда танки начали развивать его, то оказались на непроходимой местности. Предполагалось, что болота замерзнут, как обещал генерал фон Вёлер, и станут проходимыми. На самом деле всюду были сырость и болота. Для обеспечения внезапности я запретил проводить предварительную разведку местности. Теперь 132 танка увязли в грязи, а 15 «королевских тигров» погрузились по башню. Атаку могла продолжать только пехота, и ее потери были велики».

В данном случае бывший командующий 6-й танковой армией СС по забывчивости или намеренно погрешил против истины. Группировка, остановленная в районе Шарашд — Шаркерестур, как раз наступала по относительно проходимой для танков местности, и была остановлена не болотами, а крепостью плотной советской обороны. Непонятно также, почему Дитрих отказался от рекогносцировки местности. Ведь после того, как 1-й танковый корпус СС в середине февраля засветился в боях за гронский плацдарм, ни о какой внезапности появления его армии в Венгрии говорить уже не приходилось. В сущности, Дитрих совершил ту же ошибку, что и Ротмистров под Прохоровкой, когда пошел в наступление без рекогносцировки.

Геббельс так описал в дневнике первый день немецкого наступления у Балатона: «Армия Зеппа Дитриха начала крупное наступление в Венгрии. Пока еще нельзя делать какие-то прогнозы. Первые сообщения ни о чемеще не говорят — разве только о том, что наши войска встретили весьма сильное сопротивление и поэтому продвинулись в первый день не на очень большое расстояние. Противник уже принимает контрмеры, прежде всего сильно атакует с воздуха».

На следующий день рейхсминистр пропаганды с оптимизмом отметил, что «в Венгрии несколько сильных местных атак между Балатоном и Дравой дали хорошие результаты, и наши войска продвинулись в районе Капошвара примерно на шесть-восемь километров в направлении Осиека. Одновременно с юга из района Вировитизара (Вировитицы) через Драву на север тоже отмечено продвижение на шесть-восемь километров (это были вспомогательные удары, наносившиеся группой армий «Е» против югославской и болгарской армий. — Б. С.). При атаках со стороны восточной части Балатона, в районе южнее Штульвайсенбурга (Секешфехервара), также достигнуты хорошие первоначальные результаты».

Однако эти местные успехи еще не создавали серьезных угроз советским войскам. И оптимизм Геббельса улетучился уже к вечеру 7 марта, когда из Венгрии сообщили, что «наши войска встречают там исключительно ожесточенное сопротивление. Поэтому они пока что не смогли захватить большого пространства».

9 марта Геббельс опять воспрянул духом: «По всей Венгрии продолжается наше наступление. Особенно заметны успехи у канала Малом и юго-западнее Секешфехервара… Из Венгрии поступили хорошие вести. 6-й танковой армии удалось глубоко вклиниться в оборону противника. Теперь предпринимается попытка выйти в тыл противника с целью уничтожить его войска и тем самым добиться развала значительной части его фронта. Советы, конечно, защищаются всеми силами, но, надеюсь, Зеппу Дитриху удастся осуществить план фюрера».

10 марта, по мнению Геббельса, события в Венгрии развивались столь же благоприятно для немцев: «В Венгрии в ходе германских наступательных операций за вчерашний день достигнуты новые местные успехи. Особенно отрадно события развиваются между Балатоном и Дунаем, где на широком фронте продолжается наше наступление вдоль канала Малом. Сильные контратаки противника на флангах отражены… Наши штурмовики в Венгрии и на центральном участке Восточного фронта опять добились больших успехов». Удивительно, но немногочисленная и сидевшая на голодном бензиновом пайке немецкая авиация в Балатонском сражении действовала эффективнее советской, нанеся потери советским танкам и артиллерии. Геббельс в тот день надеялся, что вот-вот придет решающий успех: «На востоке события развиваются пока благоприятно в Венгрии. Наш клин расширен дальше на запад. Здесь можно уже говорить почти о прорыве. Мы прорвали оборону противника на фронте 25 километров и продвинулись в глубину тоже на 25 километров. Расширен и наш клин в направлении Балатона, так что и здесь можно говорить о существенном начальном успехе».

12 марта Геббельс все еще радовался успехам 6-й танковой армии СС: «Наше наступление в Венгрии началось хорошо. Правда, продвижение вперед еще не настолько велико, чтобы совершенно воспрянуть духом. Надо подождать, пожалуй, еще несколько дней, чтобы получить возможность окончательно оценить это наступление… Наше наступление в Венгрии дает медленные, но верные результаты. В общем и целом развитие событий там можно назвать благоприятным, мы существенно продвинулись вперед. Мы также продвинулись вперед у озера Веленце, так что теперь можно говорить о действительно крупном наступлении». Днем раньше в беседе с Гитлером Геббельс связал тему успешного наступления в Венгрии со зверствами советских войск в Восточной Германии и Европе: «Я подробно докладываю фюреру о впечатлениях от своей поездки в Лаубан (только что отбитый у Красной Армии город в Силезии. — Б. С.), детально описывая ужасы, с которыми сам столкнулся там. Фюрер считает, что отныне нам надо широко пропагандировать идею мести Советам. Мы должны теперь бросить свои наступательные силы на восток. На востоке решается все. Советы должны расплачиваться кровью за кровь; тогда, возможно, удастся образумить Кремль. Наши войска теперь обязаны выстоять и преодолеть страх перед большевизмом. Если мы действительно перейдем к массированному наступлению, то добьемся успеха, о чем свидетельствует развитие событий в Венгрии, которое фюрер считает весьма многообещающим. Остается надеяться, что таким оно будет и в дальнейшем. Во всяком случае, фюрер считает, что начатая мною пропаганда по поводу зверств абсолютно правильна и должна проводиться дальше».