Из вылета не вернулось все мое звено, включая ведущего, во втором шварме потеряли еще двух летчиков – пятеро из восьми, не вернулась и пара, вылетевшая на выручку. Говорят, что сегодня над нашим участком фронта было сбито двенадцать самолетов люфтваффе, даже двенадцать или четырнадцать одержанных побед не компенсируют этих потерь. Если бы я полетел, меня бы ждала та же участь, а может как раз мое отсутствие, сделавшее звено не полным, подвело остальных. Угрызения совести перемешиваются с чувством безысходности, мои сослуживцы погибли, а я выжил, нарушив клятву. «мы держимся вместе плечом к плечу, никто не сражается в одиночку, мы сражаемся вместе и погибаем вместе, никто не умрет в одиночестве, никто не останется жить!». Намного ли я переживу их?

Прибыло пополнение из молодых фельдфебелей – пацаны! На чем они будут летать, у нас осталось семь самолетов?

Русские форсируют Одер. Сегодня нас будут использовать по прямому назначению. в качестве штурмовой авиации – двумя трехсамолетными звеньями должны разрушить автодорожный мост в районе Кюстрина. Взлетели в 16.15, взяв по одной тяжелой бомбе. Я назначен ведущим пары – впервые с начала войны, будучи лейтенантом, я всегда оставался на вторых ролях и вот теперь получил должностное повышение, ни сколько за собственные заслуги, сколько за выслугу, да и просто потому, что в эскадрильи осталось мало опытных пилотов, надо же кому-то вести прибывших «зеленых» новичков. Сегодня у меня не одни, а сразу два ведомых. фельдфебели Решке и Артнер. Взлетаем по одиночке и расходимся в разных направлениях, чтобы запутать возможные радары противника – линия фронта рядом, затем собираемся звеньями на высоте шестьсот метров и резко меняем курс с юго-западного на северо-восточный, разворачиваемся в сторону захваченного русскими Кюстрина. В этот же район направились два звена истребителей четвертой эскадры – несмотря на дымку, ожидается сильное противодействие «иванов». Так и произошло, на подходе к цели нас встретили истребители противника большим числом. Это заставило нас рассредоточиться и уйти в облачность. Выходили на мост по одному. Когда я подошел к переправе, один пролет моста был уже разрушен. Не видя собственный результат бомбометания, я сразу же ушел в облака, уверенный что, сбросив тяжелую бомбу с очень малой высоты, не мог промахнуться. Освободившись от груза и набрав высоту, мы самостоятельно вступали в бой с «иванами», уже связанными истребителями поддержки. С переворота спикировав на противника, мне удалось сесть ему на хвост. Это был американский самолет в зеленом камуфляже, какие поставляются русским, с крупнокалиберной пушкой, скорострельность которой была ниже наших. Несколькими пушечными залпами я отправил его к земле, одержав девятую победу в этой войне. Собраться в группу не получилось, и в Шенефельд возвращались поодиночке. Трое из шестерых не вернулись, включая обоих моих ведомых. Артнер, скорее всего, погиб. Вернувшиеся летчики 4 эскадры, сами не досчитавшиеся двоих, заявили, что видели, как один из наших садился на вынужденную, значит, это был Решке. Остается слабая надежда, что он сможет скрыться от русских. Истребители заявили о шести победах, в нашей эскадрильи их всего две, включая сбитый мной П-39. К тому же у нас осталось всего пять самолетов, так что командовать мне некем.

Дневник прерывается. Возможно, автор погиб в апреле 1945 года в воздушном бою, отражая налет американской авиации.

Согласно архивным данным ГУПВИ НКВД СССР из всех немецких военнопленных, попытавшихся совершить побег, остались не пойманными 3 %. В целях психологического воздействия, даже в случае, если сбежавшего не задерживали, остальным пленным объявлялось, что их товарищ убит в ходе задержания. Достоверной информации о военнослужащих, совершавших удачный побег более одного раза, не обнаружено.

Упомянутые в дневнике.

Герберт Илефелльд – участник войны в Испании, и Второй мировой войны, во время немецкой оккупации Югославии был сбит и попал в плен, был освобожден вермахтом, войну с Советским Союзом начал командиром группы (авиаполка – в советском варианте) в звании капитана, в ходе войны стал командиром эскадры (авиадивизии), заканчивал войну на реактивном истребителе, всего одержал 132 победы, 8 раз был сбит сам, был неоднократно был ранен, умер в 1995 г. в Германии.

Эрвин Клаузен – на фронтах с начала Второй мировой войны в звании фельдфебеля, к моменту нападения на СССР в звании обер-лейтенанта командовал эскадрильей, погиб 4 октября 1943 года на Западном фронте совершив воздушный таран бомбардировщика, на момент гибели он в звании капитана командовал группой, это была его 132 победа.

Хайнц Франк – один из первых пилотов штурмовой авиации, войну с СССР начал в звании обер-лейтенанта, командовал эскадрильей, полком, погиб в результате несчастного случая в октябре 1944 года, на момент гибели имел 900 боевых вылетов и 8 побед, был в звании майора.

Люсьен Липпнер – бывший офицер бельгийской армии, служил в бельгийском легионе, затем перешел в войсках СС, командовал штурмовой бригадой в чине штурмбанфюрера, погиб в ночь прорыва из окружения под Черкассами, его тело вынесли подчиненные.

Вильгельм Штеммерманн – генерал артиллерии, участник двух мировых войн, погиб под Черкассами, также, как и Липпнер, прорываясь из окружения, не бросив своих подчиненных, по распоряжению генерал-полковника Конева, был похоронен немецкими пленными с воинскими почестями.

Хейнц Вернике – лейтенант, погиб в воздушном бою 27.12.44 г. столкнувшись с самолетом ведомого, на момент гибели имел более 100 побед.

Если бы я не был кандидатом в члены партии, то сказал бы церковное. «пути Господни неисповедимы». Моя служба проходила в ВВС Прибалтийского ОВО. Уже неделю как я числился в управлении 8-й авиационной дивизии. В управлении – это не значит, что был я «штабной крысой», в авиации летают все от сержанта до генерала вне зависимости от занимаемых должностей. Вначале я был простым летчиком, одним из первых в полку освоил МиГ-3, потом, получив лейтенанта, стал командиром звена. Новый командир дивизии полковник Василий Андреевич Гущин оказался хорошим знакомым моего отца, он и перевел меня к себе в Ковно. Но моя штабная работа была очень недолгой. 6 июня Василий Андреевич оторвал меня от изучения карт округа, над которыми я корпел уже третий день, разрабатывая планы взаимодействия авиационных сил дивизии с различных аэродромов в зависимости от скоростных характеристик и дальности самолетов разных типов. Между нами состоялся долгий разговор, в котором сорокалетний Гущин вначале, выпив со мной по рюмочке хорошего коньяку, вспоминал некоторые моменты своей биографии, связанные с моим отцом, его бывшим командиром и другом, а затем сообщил мне, что поступило указание перевести несколько летчиков, освоивших МиГ-3, в 15-ю смешанную авиационную дивизию во Львов. Дивизия имела большое количество МиГов и нуждалась в летчиках уже освоивших этот тип. Мой налет на новых типах составлял сорок часов, и это было достаточно много.

– А разве нашей дивизии не нужны такие летчики? – поинтересовался я.

– Еще как нужны! Самолеты недавно начали поступать в полки, их освоение только началось… Тебя интересует, почему я остановился на твоей кандидатуре? – спросил Гущин, наливая нам уже по третьей рюмашке.