каждый ход делался разными бригадами, которые никоем образом не контактировали между собой. Только вот я никогда не задумывался о том, что с ними становилось после сдачи работы. Я бы избавился от них, потому как любую магическую клятву можно обойти или вообще разрушить. Но вот обладал ли такими качествами князь Петр мне было неизвестно. Скорее всего, нет, раз допустил побоище в своем собственном доме.

Я думал о всяком, стараясь не выпускать наружу эмоции, которые подпитанные химитсу вопили о том, что я не успеваю.

Ход привел меня в очередное строение, какую-то хибару, больше похожую на навес для лодок. Даже парочка этих самых лодок валялись у стены, так же, как и катушки с канатами, какие-то цепи, и много другого различного мусора. Прислушавшись, я услышал, плеск, словно я вышел на берег реки или какого-то большого озера.

— Черт, эта дрянь меня порвала, — приглушенный голос заставил напрячься, и я шагнул в тень одной из лодок, освобождая крупицу своего дара, которая, как бы я не стремился ее удержать, начала оплетать мои руки, стараясь вырваться на свободу. Немного напрягшись, я понял, что никакие магические ловушки не сработали, следовательно, их и не было вовсе, а может настроены они были по-другому. Сейчас меня это интересовало мало. Поняв, что опасности никакой для меня нет, я освободил рвущийся наружу дар, который тотчас окружил меня темным покрывалом, или, скорее плащом, потому что видел я все прекрасно.

— Нечего было лапы распускать, — вторил ему второй не менее раздраженный голос. — Что, захотелось поразвлечься, прежде, чем девку кончить? Развлекся? Вот теперь не скули. Все равно мы никуда не уйдем, пока не придет босс и не заберет тело.

Как только я услышал последнюю фразу, то почувствовал, что во мне что-то оборвалось, а химитсу взвыл, теряя голову от нахлынувшей ярости. Мой ребенок, мой нерожденный сын! Эти твари убили его! Я даже не задумался ни на секунду о том, почему меня волнует судьба ребенка, а не его матери. Я сам не знал на этот вопрос ответа. Фудзико не была мне безразлична, но такого вихря обжигающих, заставляющих сходить с ума эмоций я не испытал, поняв, что все же опоздал.

Нужно было остаться, как только она сообщила свой секрет. Слишком долго я принимал это, нужно было сразу же прислушаться к химитсу и не отпускать ее от себя. Больше не отпускать. Из-за пелены ярости и отчаяния, которые полностью охватили меня, я плохо соображал, а от гула в голове, перестал слышать, что творится вокруг. Я закрыл глаза, стараясь успокоиться, вот только химитсу успокаиваться не желал, и мне пришлось приложить довольно много усилий, чтобы привести себя и его в чувства. Скорбеть будем потом. Сейчас нужно во всем разобраться и отомстить, потому что от этой моей мести никто не сможет уйти.

— Хорошо еще хватило ума живой ее в туннель втащить, а то княгиня мигом бы прочухала, что кто-то в ее доме кони двинул. И тогда нас бы за яйца подвесили, помяни мое слово. — Сразу после нескольких глубоких вдохов, я начал различать слова, произносимые этими недоносками.

— Зачем вообще было так рисковать? — пробурчал тот, кого лиса перед своей гибелью смогла ранить. — Могли бы ее где-нибудь подкараулить, не сидела же она в поместье целую вечность.

— Мы не обдумываем приказы, а выполняем их, что в этом непонятного? — огрызнулся второй.

— Но это глупо.

— Скорее всего это связано с тем парнишкой, которого она сопровождала. Она же всегда находилась рядом с ним. Только ночью в ее комнате мы могли бы ее достать.

— Мы слишком сильно рискуем из-за какой-то девки. Что нам мог сделать какой-то пацан? Сколько ему лет? Пятнадцать? — недовольство в голосе собеседника просто зашкаливало. Да, урод, пятнадцать. Меня снова начала захлестывать ярость, которую я тут же приглушил. Я уже не различал чья она, моя или химитсу. Нужно оставаться в здравом уме.

— Это я слишком сильно рискую! Ты сейчас уйдешь, а мне еще возвращаться придется. Незаметно убрать брешь в системе защиты, которую я на туннеле уже второй день держу, да еще и, скорее всего, исчезновение этой куклы придется самому расследовать. И моли всех своих богов, чтобы этот было именно так, потому что доверия ко мне у имперской четы практически не осталось. Я итак вчера еле оправдался перед княгиней и князем за Керна. Что-то плел про то, что я здесь недавно и не думал, что родственнику вход в поместье закрыт. Хорошо еще додумался просто через ворота его пропустить, а не туннелем провести. До сих пор не верю, что меня выпустили. Не хотел бы я еще когда-нибудь попасть под допрос самой княгини.

— И это я ною? Громов, да это ты вечно сопли развешиваешь… — я его уже не слышал. Громов. Ну привет, подонок, вот мы и встретились. Где-то внутри выл и скребся химитсу, мечтая уничтожить этих тварей, ну что же, я не буду тебе мешать, развлекайся. И я выпустил его наружу, полностью сливаясь с ним, чтобы свершить месть и праведный суд.

Когда я выскочил из сарая, то сразу же очутился на берегу реки. Все-таки это была именно река, а не озеро. Фуздико лежала прямо на камнях, ее голова была повернута в мою сторону, и она смотрела на меня безжизненным взглядом. Эти уроды даже не потрудились ей глаза закрыть. Беглого взгляда хватило, чтобы понять, что ее ударили ножом дважды: первый раз в живот, второй в сердце. Тот запах смерти… скорее всего они прервали жизнь моего сына самым первым ударом. Как только я это осознал, у меня в голове все заволокло пеленой, и я набросился на стоящих неподалеку мордоворотов, один из которых был облачен в облегченный доспех имперской гвардии.

Мое появление оказалось для них полной неожиданностью, и я без труда расправился с тем, который стоял чуть в стороне от гвардейца. Темные нити взметнулись и бросились в его направлении, но мне было не нужно, чтобы они его убивали, мне нужно было чувствовать, как эта мразь умирает, прочувствовать каждый его спазм, каждый судорожный вздох и удар сердца, каждую его каплю крови, которая вырвется из тела, в то время, как я всажу в него вакидзаси. Рывок и вот я уже рядом, и меч входит в мягкую плоть, а химитсу урчит во мне, получая мрачное удовлетворение.

На самом деле, прошло совсем мало времени, прежде, чем я обернулся к Громову, меньше двадцати секунд, потому что каждый удар сердца бил по мозгам, заставляя начинать