был сделан перерыв, скорее всего на ночь. Записи Малина свидетельствуют, что на следующий день — утром 14 октября — именно Полянскому было предоставлено первое слово149. Ему предстояло «добивать» Хрущева.

Полянский заявил, что «линия съездов правильная, другое дело — осуществление ее». Он определил заседание, которое шло утром 14 октября, как «историческое». «Другой Хрущев стал,— утверждал он.— В первую пятилетку вел хорошо себя. В последнее время захотел возвыситься над партией — стал груб... Сталина поносите до неприличия, неудовлетворительные дела в деревне. 300 тыс. деревень — Пошехонье. Седеет деревня. Вы отстранили всех от сельского хозяйства.

О 8-летнем (плане.— Авт.). О группировке пятилеток (в ЦСУ), о ценах (глупость высказывали), руководство через записки. Лысенко — Аракчеев в науке. Вы 10 академиков Тимирязевки не принимаете два года, а капиталистов с ходу принимаете. Тяжелый вы человек, теперь вы другой. Заболели манией величия».

Судя по записям Малина, именно Полянский довел до логического конца поток обвинений против Хрущева. «Вывод: уйти вам со всех постов в отставку». И в этот момент за Хрущева попытался заступиться Микоян. Эта попытка сразу же была пресечена Шелепиным: «Т. Микоян ведет себя неправильно, послушайте его». Микояну пришлось противостоять всему составу участников заседания. Выступая, он попытался «расшатать» это единство. «Суслов прав — прямо говорит, решение съездов правильно,— записывал Малин слова Микояна.— Стабильный состав Президиума — может управлять страной. Во внешней политике

вначале Хрущев мало владел внешней политикой, быстро овладел. Суэц — не были в состоянии войны, риск был. Берлинский вопрос — я выступал против, в общем — правильно. Кубинский кризис — спорил. Подводный флот послать — сама идея на грани авантюры. О Синьцзяне — опасные высказывания. Блестящие беседы (Хрущева.— Авт.) с иностранцами. Вспыльчивость, раздражительность

правильно. Игнатов подзуживает. Нет — мстительности».

По мнению Микояна, в ошибках Хрущева виновато его окружение — заведующий Общим отделом Малин и помощник Хрущева Шуйский. Отсюда другой вывод — вопреки предложению Полянского «неправильное отсечь, т. Хрущева разгрузить, должен оставаться у руководства партии».

Но Микоян не нашел поддержки Президиума: Хрущева уже добивали. Косыгин, выступая, заявил, что он «удовлетворен ходом обсуждения, линия правильная... Президиум характеризует единство, ЦК весь поддержит. Полумерами не удастся решить. Стиль т. Хрущева не ленинский».

Косыгин критиковал Хрущева зло и аргументированно. Он напомнил, что Хрущев все брал на себя, на XXII съезде выступал с двумя докладами. Противопоставил себя Президиуму и ЦК, интригует, замазывает трудности, возникшие по его вине. Понятно, что он, как первый заместитель Председателя Совмина СССР, не забыл о хрущевских записках, о попытках ввести восьмилетку, о том, что Хрущев монополизировал военные вопросы. Он процитировал высказывание Хрущева о социалистических странах: «Был бы хлеб — мешки найдутся». Выводы Косыгина были жесткими — созвать пленум и освободить Хрущева от всех его постов, разделить посты Председателя Совмина и Первого секретаря ЦК КПСС, ввести должность Второго секретаря ЦК КПСС.

Выступавший следом за ним Подгорный заявил, что согласен со всеми выступлениями, кроме выступления Микояна, и полностью присоединился к предложениям Косыгина об отставке Хрущева. «Как отразится на международном и внутреннем отношении? — задавал он вопрос сам себе и участникам совещания и тут же отвечал: — Ничего не случится. Лучше, если бы сам попросил освободить».

Тут пришла очередь выступать Брежневу, который вел заседание Президиума и должен был унаследовать пост Первого секретаря ЦК КПСС от Хрущева. В отличие от всех процитированных выше сохранился конспект этого выступления, написанный самим Брежневым красным фломастером и переданный после окончания заседания Президиума и Пленума ЦК его помощнику Александрову- Агентову со словами: «Пусть будет у тебя, никуда не сдавай и никому не отдавай». В 1994 г. Александров-Агентов опубликовал этот текст в своих мемуарах. При сличении его с записями Малина можно уверенно утверждать, что Брежнев выступал по этому, им самим написанному тексту. Заметим, кстати: в нем нет следов влияния «доклада Полянского».

«Вы, Никита Сергеевич, знаете мое отношение к вам на протяжении 25 лет. Вы знаете мое отношение в трудную для вас минуту — я тогда честно, смело и уверенно боролся за вас, за ленинскую линию,— говорил Брежнев, обращаясь к Хрущеву.— Я тогда заболел: у меня [был] инфаркт миокарда, но, и будучи тяжело больным, я нашел силы для борьбы.

Сегодня я не могу вступать в сделку со своей совестью и хочу по-партийному высказать свои замечания.

Почему мы сегодня вынуждены говорить о крупных ошибках и промахах в работе — почему мы все отмечаем тяжелую обстановку в работе През. ЦК?

Над этим вопросом я думал много и серьезно и твердо убежден, что, если бы вы, Н. С., не страдали такими пороками, как властолюбие, самообольщение своей личностью, верой в свою непогрешимость, если бы вы обладали хотя бы небольшой скромностью, вы бы тогда не допустили создания культа своей личности, а вы, наоборот, все делали для того, чтобы укрепить этот культ.

Вы не только не принимали мер к тому, чтобы остановиться на каком-то рубеже, но, наоборот, поставили радио, кино, телевидение на службу своей личности...

Вам это понравилось. Вы по-своему увидели в этом свою силу и решили, что теперь вы можете управлять самостоят., единолично.

Вам понравилось давать указания всем и по всем вопросам, а известно, что ни один человек не может справиться с такой задачей — в этом лежит основа всех ошибок.

К сожалению, мы, члены Президиума ЦК, секретари ЦК, видели это, говорили, пытались поправлять, но это встречалось с вашей стороны как сопротивление якобы новой линии...

Мне кажется, нам надо .серьезно поправить наши радио, печать, телевидение — в частности, я согласен с критикой т. Аджубея, считал бы правильным освободить.

Я хочу остановиться на некоторых вопросах, показывающих, какое значение и влияние имеет культ личности. Вспомним, товарищи, так называемое рязанское дело. Вы инициатор этого дела. Вы ездили туда, сделано кино. Вы подняли на щит двух секретарей — Ларионова150 и Хворостухина. ...А какой итог всего этого дела? Освободили Аристова и Кальченко, пошло исключение кадров из партии.

Промышленность. Мы обюрократили руководство. Нам предстоит серьезно заняться экономической структурой нашей промышленности. Нельзя формировать структуру промышленности за обедом.

Как вы отзываетесь о товарищах, о Секретариате? Вы ведь не знаете работу Секретариата. Он ведет большую работу. А вы говорите, что мы, как кобели, сцим на тумбу. ...А кто из нас ходит без ярлыков?»151

Выводы Брежнева содержатся уже в записи Малина: «Освободить т. Хрущева от занимаемых постов, разделить посты».

Секретарям ЦК оставалось только подтвердить мнение будущего Первого секретаря: «Т. Андропов