Со времени «лета любви» в Вудстоке атмосфера в Америке, безусловно, изменилась. После того как Никсон одобрил незаконное вторжение в Камбоджу, война во Вьетнаме приобрела новый масштаб. Разногласия вокруг конфликта становились все серьезней, и раскол в обществе все очевиднее. В ноябре четверть миллиона противников войны устроили демонстрацию в Вашингтоне, и эта демонстрация была заметно агрессивней и воинственней, чем все предыдущие, – все меньше становилось призывов к «всеобщей любви» и «силе цветов». Атмосфера в Соединенных Штатах становилась все более мрачной и взрывоопасной. В частности, в Калифорнии ситуация была не просто острой и нестабильной – над штатом нависло что-то похожее на параноидальный ужас.

В ночь с 9 на 10 августа, за неделю до фестиваля в Вудстоке, в Беверли Хиллз были зверски убиты семь человек, включая жену Романа Полански, беременную молодую актрису Шэрон Тейт. Но пока следствием проверялись гипотезы о «ритуальном убийстве», не было причин связывать это убийство с «контркультурой». В любом случае Калифорния была за три тысячи миль от Вудстока. По этой причине убийства не сказались на атмосфере фестиваля в Нью-Йорке. В октябре, однако, был арестован Чарльз Мэнсон и его последователи. Им предъявили обвинение в убийстве. На протяжении всей осени средства массовой информации не оставляли в покое историю жизни так называемой «семьи» Мэнсона и их странный альтернативный образ жизни. Пятого декабря, за день до начала фестиваля в Алтамонте, большое жюри Калифорнии начинает первое слушание по делу Мэнсона. Судебное разбирательство должно было быть закрытым, но заголовки вечерних газет сообщали, что убийцы Тейт находились под воздействием наркотика ЛСД. Таким образом, была установлена связь между убийствами и «контркультурой», приближающийся фестиваль которой был еще одной ведущей темой в заголовках газет. Эти две истории немедленно объединились в общественном сознании, и дело Мэнсона стало ассоциироваться с фестивалем, который начался с нависшей над ним угрожающей тенью.

Простое присутствие «Роллинг Стоунз» усилило мрачные ассоциации. В октябре, когда имя Мэнсона впервые появилось на страницах прессы, группа работала над записью альбома «Let It Bleed» в Лос-Анджелесе. Этот альбом сделал их одной из самых «тяжелых» рок-групп на музыкальной сцене. Их песня «Уличный боец» стала, как выразился один комментатор, «чем-то вроде гимна нашей эпохе». Само поведение «Роллинг Стоунз» описывалось в СМИ как «устрашающий шабаш»[378]. Одно только слово «шабаш» еще больше усилило ассоциации с «семьей» Мэнсона. Как, впрочем, и их песня «Симпатия к дьяволу».

Казалось, что «Роллинг Стоунз» совершенно безразличны к переменам в социальной атмосфере Америки и возможным последствиям идей, которые они защищали. То же самое относилось и к их поклонникам. Однако в ожидании того, что фестиваль в Алтамонте станет таким же запоминающимся и «историческим» событием, как Вудсток, телережиссеры уже активно включились в работу. Камеры снимали подготовку к фестивалю – то, как собиралась толпа в 300 тысяч человек, суматоху за сценой, репетиции, общение музыкантов, фургоны, которые служили гримерными, – как, конечно, и сами выступления участников. Известный документалист 70-х Джимми Шелтер создал видеохронику событий.

До сих пор остается неясным, чем на самом должны были заниматься на фестивале «Ангелы ада». Если верить фильму, то они всего лишь стоят в небольшом защитном оцеплении вокруг сцены – чтобы отгородить выступающих от фанатов – и периодически выпивают. Уже с самого начала концерта, задолго до появления «Роллинг Стоунз». на фестивале было много насилия. «Ангелы» избивали людей увесистыми бильярдными киями. Все чаще звучали безнадежные призывы вспомнить правила фанатов «не бить друг друга»; кто-то просил вызвать врача. Потасовка вокруг сцены постепенно набирала обороты, и в конце концов музыка смолкла окончательно. Возле сцены одновременно находилось около двух сотен человек, и драка потихоньку переместилась на саму сцену. Один из членов группы «Jefferson Airplane» получил удар по лицу от одного из «Ангелов» и убедил музыкантов «Роллинг Стоунз» не выходить на сцену до наступления темноты. Когда они все-таки вышли, на лице Мики Джаггера читалась тревога. Его первыми словами, попыткой успокоить толпу, были «эй, спереди, вы там, полегче…». Затем – нельзя сказать, что это был очень удачный выбор, – они начали играть «Симпатию к дьяволу».

После этого драка началась в самых первых рядах толпы, и Джаггер прекратил петь. Другие члены группы продолжали играть, но и их нервы уже не выдерживали, и никто не знал, что делать дальше, пока драка не переросла в массовое побоище и «Ангелы» не ворвались на сцену. Тогда Джаггер попросил Кейта Ричардса перестать играть. Ричарде резко приглушил свою гитару, и Джаггер стал отчаянно призывать людей к спокойствию:

«Эй! Эй! Люди, братья и сестры, давайте же, успокойтесь! Вы должны успокоиться! Да успокойтесь же, все нормально… Ну, теперь все в порядке?»

И когда шум отчасти утих, он добавил с нервным смешком, что, «когда они начнут выступление, случится кое-что очень забавное».

«Роллинг Стоунз» принялись снова играть «Симпатию к дьяволу» с самого начала. На этот раз им удалось спеть несколько куплетов, прежде чем послышался рев толпы. Джаггер и его команда продолжали играть, но Кейт Ричарде повернулся к источнику звука, и вид у него был встревоженный. В толпе началась рукопашная схватка. Джаггер продолжал петь и прыгать по сцене еще несколько секунд, но его остановил один из «Ангелов», подбежавший к музыканту и прошептавший что-то ему на ухо. Лицо Джаггера покрылось испариной, взгляд внезапно стал измученным и затравленным. Он сделал нерешительную попытку снова начать танцевать, затем резко остановился, беспомощно смотря на толпу. Было очевидно, что он окончательно потерял контроль над аудиторией и не представлял себе, что делать дальше. Остальные участники группы неуверенно перешли к другой композиции, пока Джаггер бормотал успокаивающие слова в такт музыке. Внезапно наступила пауза – несколько «Ангелов» несли человека, который был без сознания.

«Эй, народ! – взывал Джаггер. – Кто дерется и зачем? Почему мы деремся? Почему мы деремся? Мы не хотим драться. Да что с вами! Кто хочет драться? До этого же все было круто!»

Тут Кейт Ричарде не выдержал. Он видел, что философские призывы к миру не производят никакого эффекта. Вырвав микрофон из рук Джаггера, он со злостью указал на фигуру в толпе и резко выкрикнул:

«Послушайте! Тот парень, в толпе! Если он не остановится, черт…! Короче! Или вы все это прекращаете, или мы не будем играть!»

Впоследствии журналист, наблюдавший за этой сценой, писал: «Как только Джаггер почувствовал, что потерял контроль над событиями, и начал призывать к спокойствию, Ричарде понял, что если они продолжат нерешительные попытки успокоить толпу, то они пропали. Он подбежал к микрофону, указал прямо на одного из «Ангелов ада», который избивал ни в чем не повинного свидетеля этих событий, и закричал…»[379]Просьб вызвать врача становилось все больше, Джаггер вернул себе микрофон и произнес еще одно отчаянное воззвание-.