не считал де Голля идеальной кандидатурой на роль “главы всех свободных французов”. Он постоянно и небезосновательно подозревал его в совершении опрометчивых, с точки зрения Лондона, действий, а также был далеко не в восторге от твердой решимости генерала возродить былую роль Франции в мире. Еще меньше это нравилось Рузвельту. Установленный спецслужбами “Свободной Франции” жесткий контрразведывательный режим препятствовал внедрению агентов в ближайшее окружение де Голля, поэтому для заблаговременного выявления его намерений Великобритания прибегла к традиционному для нее перехвату и дешифровке переписки комитета. Временами это перерастало в подлинную “войну шифров”, проигравшей в которой неизменно оказывалась французская сторона.

В начале марта 1942 года штаб-квартира “Свободной Франции” известила англичан о намерении просить у американцев шифровальные привилегии для представительства в Вашингтоне, чтобы иметь возможность пользоваться не только телеграфной, но и радиосвязью. Уже 9 марта Форин офис срочно инструктировал свое посольство в столице Соединенных Штатов: “Просьба конфиденциально сообщить государственному департаменту, что мы желали бы сохранить существующую систему, при которой мы видим и передаем их телеграммы”[131]. Представлявшему Великобританию лорду Галифаксу эта идея совершенно не импонировала. Он справедливо отмечал, что в таком случае вашингтонское руководство решит, что в Лондоне более не доверяют лояльности и надежности де Голля, что было совершенно невыгодно. Форин офис решил мотивировать свою просьбу ненадежностью французских кодов, что, кстати, являлось абсолютной правдой. Не посвященные в негласную часть этого вопроса шифровальщики британского МИД предложили снабдить де Голля комплектами одноразовых шифрблокнотов, чтобы дать французам возможность надежно защитить свою переписку от постороннего вторжения путем перешифровывания кодированных сообщений. Но это еще менее устроило руководство дипломатического ведомства, 15 марта 1942 года подчеркивавшего: “Для нас полезно видеть телеграммы, которыми обмениваются де Голль и его представители в Вашингтоне. Если мы предоставим эти таблицы, то не сможем более делать это”[132]. В итоге было принято решение обратиться к де Голлю с просьбой вручать британцам копии своих важнейших радиограмм. Готовность, с которой генерал согласился на такой вариант, посеяла обоснованные сомнения в его намерении сдержать свое слово. Однако предусмотрительных специалистов ПШКШ вопрос искренности де Голля совершенно не тревожил, поскольку они заблаговременно изготовили и оставили в своем распоряжении третий комплект шифрблокнотов и сняли все проблемы. Американцы не располагали такими возможностями, но догадывались о британской уловке. Они потребовали от англичан изготовить и передать им дополнительный экземпляр “французских блокнотов”, так как новая система лишила их Службу радиоразведки прежней возможности вскрывать переписку представительства “Свободной Франции”. Однако это противоречило долговременным интересам Лондона, и просьба осталась без удовлетворения.

В мае 1942 года британский десант высадился на принадлежащем Франции Мадагаскаре. Черчилль не только заблаговременно не предупредил де Голля о своих намерениях, но и запретил ему направить на остров своих офицеров для проведения мирных переговоров с лояльными к Виши властями. Генерал в гневе известил командиров своих войск в Северной Африке о возможности отдачи приказа повернуть оружие против британских войск для создания единого фронта против англосаксонских империалистов. Служба безопасности Среднего Востока (МЕИС) перехватила и вскрыла эти телеграммы, после чего в Лондоне собрались отказаться от поддержки столь неуправляемого лидера. Однако сделать это было уже невозможно. Британская пропаганда сама сделала де Голля в глазах всего мира основной, ведущей фигурой в Сопротивлении и тем самым полностью исключила возможность безболезненного разрыва с ним.

Но это не означало, что генерала считали в Лондоне и в Вашингтоне полностью приемлемой фигурой. В 1943 году весьма остро встал вопрос о том, кто именно будет признан главой освободительного движения французов. Было совершенно ясно, что этот же человек станет и послевоенным руководителем государства, а решение столь важного вопроса правительства союзных стран никак не могли оставить на произвол судьбы. Их враждебность к плохо управляемому и своенравному де Голлю возрастала, и если британский премьер периодически колебался в своем отношении к нему, то президент Соединенных Штатов Америки сразу же занял последовательную позицию активного неприятия генерала. Истоки этого кроются в истории смены управления крошечными островами Сен-Пьер и Микелон, находившимися у побережья Канады, что позволяло визуально контролировать оттуда почти все выходы трансатлантических конвоев из канадских портов. Местный губернатор признавал режим Виши и располагал мощным передатчиком, регулярно отправлявшим в эфир серии кодированных сообщений, прочесть которые не могли ни американские, ни канадские криптоаналитики. До вступления Соединенных Штатов в войну на Тихом океане их соединял с островами телеграфный кабель, что теоретически легко позволяло любому действовавшему в США иностранному агенту отправлять свои сообщения на Сен-Пьер и Микелон по обычному телеграфу для последующей ретрансляции по радио в Германию или Италию. Весьма обеспокоенные этим обстоятельством канадские дипломаты предложили направить на острова десантную партию для захвата и изъятия радиопередатчика, однако против этого возражал премьер-министр доминиона Маккензи Кинг. Вопрос вынесли на рассмотрение парламента, принявшего в итоге решение проконсультироваться с Соединенными Штатами и Великобританией. В Лондоне предложили поручить операцию де Голлю, но в Вашингтоне категорически воспротивились такому шагу. Первой причиной такой линии поведения являлась данная Рузвельтом личная гарантия неприкосновенности французских владений в Западном полушарии в обмен на обязательство французов держать свои боевые корабли в базах. Президент Соединенных Штатов опасался спровоцировать переход мощного французского флота на сторону стран “оси” и строго контролировал выполнение своего обещания. Вторым мотивом Вашингтона являлась известная “доктрина Монро”, в соответствии с которой американцы принципиально возражали против проведения любых территориальных изменений в Западном полушарии руками европейских или азиатских государств. Де Голль в течение двух недель ожидал принятия окончательного решения, после чего его энергичная натура взяла верх. В конце декабря 1941 года генерал направил к островам три корвета и подводную лодку под общим командованием адмирала Мюзелье, чего вполне хватило, чтобы принудить губернатора сдаться. Эта акция, на первый взгляд, полностью соответствовавшая стратегической линии антигитлеровской коалиции, внезапно дала старт целой цепочке многолетних дипломатических конфликтов.

Реакция американских властей оказалась неописуемо бурной. Рассматривался даже вариант силового изгнания войск де Голля с островов и восстановления власти свергнутого губернатора, но в итоге четырехмесячных дебатов от такого позорного решения все же отказались. Для дальнейших взаимоотношений де Голля с Рузвельтом этот шаг лидера “Свободной Франции” оказался буквально роковым, его последствия он ощущал вплоть до самого конца войны. В дальнейшем ему не доверяли ни президент США, ни его окружение, постоянно стремившиеся выдвинуть на роль лидера французов своего ставленника Анри-Оноре Жиро. Британцам такие действия генерала тоже крайне не понравились, однако по совершенно другой причине. Де Голль отдавал указания Мюзелье из Лондона по своим закрытым каналам связи, недоступным для прочтения ПШКШ, тогда как Черчилль постоянно настаивал