для раскрутки собственного творчества и себя, Бэнкси же многолетне сотрудничает с пиар-агентством, которое призвано «защищать его самого», а его вернисаж преподнести этаким тайным мероприятием, о котором, тем не менее, известно всем. «She (глава работающей на Бэнкси пиар-фирмы. – А.Ч.) has to preserve his anonymity while nourishing his fame; preserve his street credibility while his pictures earn him more and more money; give a Banksy exhibition the sense that it is somehow secret – an insider thing – while letting people know it’s happening».

Он ненавидит бренды, издевается над ними при каждой возможности (на своей выставке разместил слониху, выкрашенную розовой краской, чтобы та всячески отвлекала внимание на себя): «Our culture is obsessed with brands and branding. I’m taking the idea of branding back to its original roots, which is cattle branding. I call it Brandalism». Но его произведения оцениваются в миллионы фунтов.

Бэнкси очень современен, порождение этого (вырождающегося) мира, что не скрывает и что всячески обыгрывает. Но его метод анонимного творения отсылает нас к средневековому мышлению, когда творец и не думал подписывать свой шедевр – ведь авторство всего по определению божественное, а его фактический создатель лишь боговдохновенный, но обычный подмастерье-скриптор.

Он не хочет быть селебрити – но не это ли в большой степени и прославило его? «Rich rebel, anarchy celebrity», you name it.

Бэнкси ненавидит художественный рынок, но между делом переформатировал его – вместо традиционных продаж на вернисажах или аукционах, он торгует напрямую через пару официальных сайтов, а перепродают его уже через eBay. Он пытается избавиться от позорных бумажек, жертвует их той же «Войне», но волей-неволей стал уже давно миллионером.

Бэнкси до сих пор считает себя уличных художником, но те же продающиеся принты работающие на него люди вынуждены защищать очень хитрым способом, ручной маркировкой и так далее (Бэнкси не появляется в судах, поэтому дела о подделках усложняются). Он категорически выступает против института спонсорства, но – спонсоры есть у тех галерей, где изредка, но выставляются его вещи.

То есть, можно сказать, он пытался сделать все, боролся с системой, но та всевластна, поэтому получается не компромисс даже, а какая-то гибридная форма существования искусства, продаж произведений искусства, личности художника?

В любом случае, фигура Бэнкси может инспирировать далеко идущие рассуждения, она – кладезь для теоретиков постмодернистского искусства и посткапиталистического мира. И своим рассуждениям я посвятил так много места не зря, ведь биографии перед нами, конечно же, нет. Ни Бэнкси, ни его представители, ни оказавшиеся верными друзья не стали разговаривать с биографом. И книга эта – отчет о чем-то известном (слегка криминальное прошлое, но хорошая школа, обычная фигура и внешность, раньше деньги валялись дома, сейчас жена поместила в банк), история граффити-движения в Лондоне (война с Роббо), реконструкции, шутки и вода.

Человек и заяц

Tuomas Kyrö. Beggar and the Hare / English translation by David McDuff. UK: Short Books, 2015. 224 р

Туомас Кюре – молодая и стремительная звезда финской литературы, наследник Паасилинны, если не его соперник (Арто стар и, как говорят финны, сильно болен и давно и долго злоупотреблял, как свои герои, горячительными напитками). Туомас же активен – пишет книги, сочиняет комиксы, он и колумнист, и автор того, что в англоязычном мире называют сauserie – такой маленький и чаще всего юмористическо-сатирический подвид колонки. Туомас и о спорте успевает писать, а на иллюстрации к этой книге вообще замечателен – изображен в заснеженном пейзанском дворе, за деревянном столом, в тулупе и ушанке, работающим за ноутбуком.

Главный герой – трудовой иммигрант Ватанеску из Румынии, в Финляндии он бесправнее некуда, подрядился работать (!) нищим, чтобы накопить на футбольные ботинки для своего сына. Дальше слезно-сочувственно и политкорректно? Нет, крайне разнообразно. Тут саркастические максимы о нынешнем посткапиталистическом обществе в духе Дугласа Коупленда и «наивно супер» сентиментальность а-ля Эрленда Лу. Жесткие сцены в духе раннего Ирвина Уэлша и веселое раздолбайство имени Тибора Фишера. И, конечно, Паасилинна – тот не только упоминается на страницах, но и саму книгу поименовали даже ремейком паасилинновского «Года зайца».

С таким набором Ватанеску, понятно, скучать не придется. Да и заскучаешь тут. Его, рвущегося только в спортивный магазин, ох, как кидает. Он ненароком поднимает восстание гастарбайтеров. Убегая, подбирает-спасает зайца – подросткам заплатили за их отлов на прокорм местному зоопарку. Он угоняет машину (и вот «загогулина» этого «прекрасного нового мира» – выгоднее получить страховку, чем искать свое средство передвижения). И – абсолютно ненароком, да – становится сначала самым популярным беглецом, а потом и просто самым популярным в Финляндии человеком. Человеком с зайцем! Самый гонимый, но самый добрый! Можно сфотографировать вашего ушастого, мои дети от него просто без ума?

Хотя что удивляться там, где русский мафиозо пишет мемуары, Христос голосует на дороге, а заяц не дурак погонять мяч?

Между тем, книга интересна и еще с одной стороны. Она рассказывает о том, что в академическом мире называли бы эпохой крушения больших нарративов, слома эпох. Как живут очень простые люди в странах бывшей СФРЮ нам на русском, например, в 2014 поведала книга «Чефуры вон!» Горана Войновича. За жизнь никому особо ненужных пролов в Англии расскажет Уэлш (вот и «Транспоттинг-2» уже сняли). У Туомаса Кюре жизнь гастарбайтеров в такой близкой Финляндии – украинцы, румыны, что будут вкалывать от зари до зари за те деньги, что не устроят финна и в час, почти родная уже русская мафия…

Вот и Ватанеску подружился с вьетнамцем из кафе, а у русского мафиозо Егора единственный друг – индус из круглосуточной лавки. И объединяет их «древнерусская тоска»: «if they had anything in common, it was loneliness, melancholy, and seething bitterness that had become the most powerful fuel of their lives».

Ватанеску же, не удивляйтесь, сделал политическую карьеру, до самых высот. Точнее, сделали за него. Потому что даже при счастливом повороте судьбы решает не он, а тот мир, что ловил и все-таки поймал?

The Cambridge Spy

Andrew Lownie. Stalin’s Englishman: The Lives of Guy Burgess. London: Hodder & Stoughton, 2016. 448 р

Гай Берджесс, возможно, оказался – у нас, во всяком случае, – несколько в тени своего «коллеги» по Кембриджской пятерке Кима Филби, но, по признанию самих англичан, явно лидировал среди членов The Cambridge Spy Ring. Будучи убежденным марксистом и двойным агентом, имевшим доступ в самые высокие эшелоны и чердаки власти, документы он выносил чемоданами – буквальным образом: он потребовал у своего советского куратора в Лондоне приобрести ему новый чемодан. Шифры и содержания переговоров в Советском Cоюзе знали зачастую раньше самих английских официалов,