Нет, не все.

Приглушенный колокол звонил по мертвецу: итак, доктор Карбери наконец умер. Элинор свободна.

Холдсворт бросил взгляд на мост. Просвет во мраке ускользнул прочь.

Восемнадцатый век не был периодом расцвета для английских университетов (в общем и целом, шотландские справлялись лучше). В Оксфорде и Кембридже отдельные колледжи следовали своеобразными путями, и мало что побуждало их отклоняться от уставов, которые устарели по меньшей мере на два столетия, как и программы, которые университеты предписывали изучать своим студентам. По стандартам 1780-х годов колледж Иерусалима могли счесть консервативным, а некоторых членов его совета даже несколько эксцентричными; но ничего необычного в этом не было.

Те, кто знаком с современным Кембриджем, могут заметить разительное сходство между вымышленным колледжем Иерусалима и совершенно реальным колледжем Эммануила. Я хотел бы подчеркнуть, что данное сходство распространяется только на его планировку и аспекты ранней истории. Также должен поблагодарить за оказанное мне содействие доктора Сару Бендалл, члена совета Эммануила, и Аманду Гуд, хранителя архива колледжа. Доктор Бендалл в соавторстве с профессором Питером Бруком и профессором Патриком Коллинсоном является автором «Истории колледжа Эммануила» («Бойделл пресс», 1999), которая проливает свет на развитие и устройство колледжа средних размеров в течение более чем четырех столетий.

Клуб Святого Духа, разумеется, вымышлен. О существовании сатанинских клубов при университетах ходят слухи, не подкрепленные вескими доказательствами. Но подобные общества нелегко проследить в силу самой их природы. Имеется достаточно доказательств их существования в других социальных кругах, хотя к 1780 году большинство из них несколько присмирело и стало осмотрительнее.

Я использовал названия улиц Лондона и Кембриджа, которые были в ходу в восемнадцатом веке, и они необязательно совпадают с современными.

Благодарю Роджера Краули, Мартина Доу, Алика Мискина и Кристофера Трилло за то, что они одолжили мне свои имена; Элизабет Мэннерс за то, что она снабдила Иерусалим патентной грамотой королевы Елизаветы I; моего агента, Вивьен Грин, и издателей из «Майкл Джозеф» за терпение, энтузиазм и педантичное редактирование; и свою супругу, Каролину, за все остальное.

Эндрю Тейлор