мной на Михайлов День, – поправил я. – С тех пор прошло немало времени, база данных устарела. Я даже не знаю, который сейчас год, но многое могло измениться.

– В любом случае мы не знаем, насколько они опасны, – сказал Пинки.

– Хочешь рискнуть после всего, что нам пришлось пережить?

Но я все же медленно опустил гарпун.

Сидра первой увидела жонглеров образами. Продолжая управлять лодкой, указала правой рукой на пятнышко на западном горизонте.

– Вот они, – бесстрастно проговорила она. – Передний край сгустка.

Мы были в пути уже почти семь часов, дольше, чем рассчитывали. Судя по всему, эта масса успела переместиться или реорганизоваться за те дни, что прошли с момента нашего прибытия. Плавающие существа, кем бы они ни были, больше не возвращались, и, возможно, Сидра все еще сомневалась в их реальности. Часть ее скептицизма передалась и мне. В самом ли деле я что-то видел? А если так уверен Пинки, то почему не сказал раньше?

Но в реальности сгустка сомневаться не приходилось. Пять минут спустя я и сам отчетливо смог его различить без подсказок от Сидры. Он выглядел как низкая ровная полоса, как первый намек на лежащую на горизонте сушу. Погода в той стороне менялась – собирались тучи, конденсируя влагу в более холодном, чем над открытым морем, воздухе.

Через несколько минут Пинки подтвердил, что видит. Полоса становилась все шире. По краям сгусток был низким, как коралловый риф, но он простирался далеко на север и на юг – возможно, на пока невидимые тысячи квадратных километров.

– Смотрите! – взволнованно сказал я, заметив движение к югу от нас. – Летучая рыба? Или птица?

– На Арарате нет летучих рыб или птиц, – ответила Сидра, глядя на быстро несущееся над волнами существо. – Это спрайт-курьер, он летает между сгустками. Один сгусток заряжает его информацией, а другой получает ее и усваивает. Для связи есть и другие средства, включая биохимические сигналы в воде и живые передаточные кабели, которые тянутся под поверхностью на сотни, даже на тысячи километров. Но этими спрайтами пользуются, когда нужно очень быстро передать большой объем информации.

– Значит ли это, что нас заметили?

– Не стоит делать поспешных выводов, Клавэйн. Нас, безусловно, заметили. Они замечают абсолютно все. Но подобный обмен информацией происходит постоянно. Считай, что это обширная коллективная бюрократия, непрерывно устраивающая ревизию самой себе.

– Что скажешь насчет тех других существ, которых мы видели? – спросил Пинки.

Сидра снисходительно посмотрела на него:

– Для наших текущих задач они несущественны.

В нескольких километрах от границы сгустка Сидра сбавила скорость. Из космоса его очертания выглядели резкими, но впечатление было обманчивым. Сгусток распространял свое влияние в окружавшем его море намного дальше этих четких пределов. Насыщенная микроорганизмами вода теряла прозрачность, зато приобретала все более густой серо-зеленый цвет и вязкость. Лодка теперь двигалась тяжело, мотор надрывно ревел, толкая нас сквозь уплотняющуюся гущу. По бокам корпуса скользила зеленая масса, походившая на жидкую глину, но в ней все явственно проглядывала какая-то структурность, организованность. В ее толще виднелись сетчатые узоры и похожие на веревки трубки, и создавалось неуютное впечатление, будто биомасса пытается противостоять волнам, а не плыть по их воле. Меня уже давно мучила морская болезнь, а теперь приходилось тратить все силы на борьбу с тошнотой.

Наша скорость сократилась примерно вдвое. Глядя за борт, я заметил, что зеленая масса прилипает к корпусу не случайным образом, но образуя нечто вроде кристаллического узора, как на подмороженном стекле. Достав пару весел, мы с Пинки стали отталкивать более крупные ее скопления, прежде чем те успевали надежно пристать.

– Мы тут завязнем, не добравшись до основной части, – сказал я.

– Чуть южнее есть канал, – ответила Сидра, поворачивая руль. – Если не получится напрямик, вернемся и обойдем кругом.

В конце концов наша скорость упала до минимума, чуть быстрее пешего шага, но мы, по крайней мере, продолжали двигаться, а весла помогали сохранять относительно чистой надводную часть корпуса. Мы плыли приблизительно на юг, параллельно кромке сгустка, надеясь найти вход в канал, о котором говорила Сидра. Оставалось лишь верить, что она не ошиблась. В том, что подобные каналы существуют, я не сомневался, поскольку видел их из космоса – они врезались в сгусток, филигранно сверкающий отраженным солнечным светом.

Лодка накренилась вперед, и мне пришлось схватиться за борта, чтобы не свалиться в ее носовую часть. Мы резко остановились, будто наскочив на мель. Сидра увеличила мощность мотора, сильнее вспенив зеленую воду за кормой, но это ничего не изменило.

– Похоже, мы запутались, – сказал я, обнаружив, что нос лодки наполовину погребен в клейкой зеленой массе. – Похоже, это кабель из тех, о которых ты говорила, или целый пучок. Он был под водой, пока мы на него не наткнулись. Можешь нас вытащить?

– Держитесь крепче, – ответила она. – Иначе вас вышвырнет из лодки.

Мы с Пинки пригнулись на банках. Сидра дала задний ход, меняя уровень мощности. Лодка дернулась, пытаясь высвободиться, но то, в чем мы запутались, держало крепко.

– Застряли, – обреченно проговорила Сидра, выключая двигатель. – Выбора нет, придется резать. Берите ножи.

Открывая ящик с ножами, я подумал, насколько бы все могло быть проще, возьми мы с собой бозерный пистолет или эксимерное ружье. Я передал нож Пинки, и мы со свином уместились на носовой деке. Я уже был готов рубить, но осторожность остановила мою руку.

– Сидра, а мы не повредим организму? Я думал, весь смысл в том, чтобы не испортить с ним отношения.

– Эти связи постоянно формируются и трансформируются, – ответила Сидра. – Биомасса должна терпимо относиться к определенному уровню повреждений из-за факторов окружающей среды, ей вовсе не обязательно воспринимать это как атаку.

– Надеюсь, ты права. А также надеюсь, что мы угодили в эти щупальца случайно, а не потому, что сгусток пытается нас недвусмысленно предупредить. – Я кивнул Пинки, давая понять, что нужно резать одновременно. – Готов?

– Готов.

– Сидра, жди моего сигнала, а потом запускай двигатель. Разрежем что сможем и попробуем вырваться.

Острые ножи рассекали зеленые волокнистые пряди, почти не встречая сопротивления – по крайней мере вначале. Их были десятки, этих прядей, замысловато переплетенных друг с другом, и казалось, они становятся все упрямее. Через минуту, измазав зеленым руку, я взглянул на лезвие ножа, которое покрылось мерцающим оливковым налетом.

– Оно сопротивляется. Попробуй запустить мотор, Сидра.

Лодка сдвинулась назад на добрый метр, натягивая оставшиеся путы, но высвободиться не сумела. На гладком корпусе не за что было уцепиться, однако волокна держали его мертвой хваткой. Возможно, они уже намеревались приступить к медленному, но неумолимому процессу химического разложения и