– И зачем, ради всего святого? – Но, не успев еще закончить вопрос, Рабия уже знала несколько ответов на него. И все они начинались зловещим «чтобы никто не догадался…».

– Ну, мало ли… – ответила Мисса. А потом, еще немного подумав, добавила: – Ба, это наверняка Динь.

– Да зачем же…

– Она, наверное, советовалась с ним, как вести себя с Бруталом. Ну, с Брюсом Каслом. Он ее… ну, вроде как ее парень. И они не вылезают из кризисов. По крайней мере, так было, когда я обитала в Ладлоу. А может быть, она говорила с мистером Дрюиттом о том, что хочет изменить свою жизнь, но не знает как. Хотя не думаю, чтобы у нее это было серьезно. То есть я хочу сказать, что она вовсе не хотела причинить нам зло, используя нашу фамилию.

– Мне в принципе не нравится, когда используют мою фамилию, и не важно, почему и для чего, – заметила Рабия. – И я собираюсь поговорить об этом с Деной.

– Ба, пожалуйста, не делай этого, – быстро попросила Мисса.

– Это еще почему?

– Да потому, что из-за этого Брутала у нее вся жизнь наперекосяк. Он ей изменяет и считает, что ее это не должно волновать, а ее это волнует, но она долго притворялась, а теперь наконец собралась с духом, чтобы порвать с ним… И я бы не хотела, чтобы тот факт, что она пользовалась нашим именем, заставил бы ее отказаться от того, чтобы вышвырнуть Брутала из своей жизни. Ты меня понимаешь?

Проблема была в том, что Рабия не понимала. Одно дело – не вмешиваться в жизни своих сыновей и их семей. И совсем другое, когда кто-то, не будучи членом ее семьи, ставит эту семью под удар.

Сейчас она пересекала реку, которую освещали первые лучи восходящего солнца. По ее гладкой поверхности плыл одинокий лебедь. Птица почистила перья клювом, прежде чем взлететь для того, чтобы размять крылья. «Невероятно, – подумала женщина, – какие размеры и внешний вид…» И тем не менее лебеди выглядят такими мягкими, безмятежными, такими мирными. А потом, в какой-то момент, они совершенно меняются.

В домах вдоль Тимсайда стали загораться окна. Но в доме, в котором жила Дена Дональдсон, ничего не происходило. Через дверное стекло Рабия смогла увидеть полный теней холл. Она остановилась и стала размышлять о Динь: что она уже давно о ней знала и что узнала только вчера, из разговора с Миссой. Рабии хотелось пожалеть девушку с другом-гулякой, уверенном в том, что она будет рада любой крошке с его стола. И она действительно жалела ее. Но в то же время решила проигнорировать просьбу Миссы. Она хочет пообщаться с Деной Дональдсон. Ее совсем не радовало то, что имя Ломакс семь раз упоминалось в еженедельнике умершего мужчины.

Ладлоу, Шропшир

Динь провела беспокойную ночь. Ее разговор с Фрэнси Адамиччи закончился тем, что ей пришлось спросить саму себя, почему ее так бесит то, что Брутал проводит время с кем угодно, тогда как сама она – Дена Дональдсон – делала практически то же самое в течение последних пяти лет в Мач-Уэнлок и продолжает заниматься тем же с любым парнем, который посмотрит на нее больше одного раза. «Я это я» в данном случае не могло оправдать то, как она себя ведет. Это могло прокатить с Бруталом, но не действовало в отношении лично нее, потому что «я это я» предполагало «и такой я останусь», а судьба и слава самой безбашенной шлюхи в Шропшире вовсе не были ее жизненной целью. Хотя тот, кто видел ее прошлой ночью, так не подумал бы.

Из дома Динь вышла в одиночестве. Она сказала сама себе, что ей необходимо прекратить вымучивать работу, которую ждал от нее ее учитель, и, хотя написана была всего одна фраза, немедленно ухватилась за мысль о том, что ей необходимо передохнуть, а потом легко убедила себя в том, что ей станет лучше на свежем воздухе, потому что в комнате душно, а короткая прогулка поможет ей собраться с мыслями.

Правда, в реальности все случилось несколько по-другому, и ее короткая прогулка закончилась возле «Харт и Хинд», где она уже не бывала – в одиночестве – с того самого момента, как убежала от Джека Корхонена из комнаты № 2 на втором этаже паба. Она бы не вошла в бар, если б там был хоть кто-то, кого она знала. Но там никого не было, а это означало, что если ей так уж хочется выпить, она вполне может сделать заказ или Джеку, или его племяннику.

Динь легко могла бы заказать себе пиво и, выпив его, покончить со всем этим, если б племянник остался за стойкой. Но когда она подошла, то услышала, как Джек сказал: «Я сам подам, Питер, а ты займись стеклом», после чего племянник отправился убирать со столов.

– Сегодня тебе надо будет поточнее быть в своих желаниях, – заметил Джек. – Мы же не хотим, чтобы между нами вновь возникли непонятки, правильно?

– Не понимаю, о чем вы, – ответила Динь.

– Тогда скажу по-другому, – согласился мужчина. – Ты здесь для того, чтобы промочить горло или намочить что-то еще?

– Фу, как грубо.

– Да неужели? Но меня, милочка, грубость только возбуждает. Остается выяснить, возбуждает ли она тебя. Понимаешь, когда я увидел тебя здесь в первый раз – а было это несколько месяцев назад, – я подумал, что ты достойный противник. Подумал, вот настоящая горячая штучка. Пройдет всего несколько недель, и она подаст мне сигнал.

– Но прошло не несколько недель, верно?

– Правильно. Потребовалось несколько больше времени, но результат был все тот же. Ты мокрая, я со стояком и все такое.

– А знаете, что вы не джентльмен?

– Здесь я с тобой согласен. А ты что, в одиночестве ищешь здесь джентльмена или тебя интересует что-нибудь более захватывающее? Или ты осталась все такой же динамщицей, у которой что-то происходит с головой, когда дело доходит до главного?

– У меня всё в порядке – и со мной, и с головой.

– Как говорится, не попробуешь – не узнаешь… А не может быть так, что я вижу тебя не так, как ты видишь себя сама?

– У меня все хорошо. Все просто прекрасно.

– Это ты так говоришь, – бармен кивнул. – А если б на твоем месте был я? Я бы захотел это доказать. Понимаешь, девчонки твоего возраста – они часто не соображают, чего хотят. Влипают во всякие ситуации, а потом вдруг оказывается, что то, что с ними происходит, совсем не похоже на то, что они себе напридумывали. И что тогда происходит?.. Ты же это знаешь. Они растворяются в ночи.

Динь отлично понимала, о чем идет речь. Но тогда было тогда, а сейчас – это сейчас, и в ее жизни многое изменилось.

– Если ты так думаешь, Джек Корхонен, то дай мне один из твоих ключей. И все очень быстро встанет на свои места.

Джек повернулся к Корхонену-племяннику, который, к неудовольствию Динь, стоял достаточно близко, чтобы слышать весь разговор.

– Как ты думаешь, Питер, сынок? – обратился к нему Джек. – Стоит дать этой маленькой мисс еще один шанс?

– Если ты не хочешь, то это сделаю я, – ответил Питер, ставя пластмассовый ящик с бокалами на стойку.

– А вот этого я допустить не могу, – заметил его дядя. Он пошарил под стойкой и вручил один из ключей Динь. – Пять минут, детка. И на этот раз будь готова.