– Значит, вы были убеждены в подлинности ее личности?

– Да, какое-то время.

– Что заставило вас изменить свое мнение?

– Я узнал от давней подруги моей жены, одной из подружек невесты на нашей свадьбе, что моя жена вела очень интимный и подробный дневник, и сразу понял, что именно этот дневник мог быть источником, из которого Энни Джойс почерпнула сведения, которые меня убедили.

– Когда вы это узнали?

– Позавчера.

– Это тогда вы обратились в военную разведку?

– Нет, они сами вышли на меня. Они получили некоторые сведения, очень дискредитирующие Энни Джойс. Тогда они предложили мне принести домой кое-какие поддельные бумаги и старую шифровальную книгу и уведомить ее, что при мне важные документы. Она подсыпала мне снотворное и рылась в моем кейсе. Я передал им один-два предмета, которых она касалась, с тем чтобы они могли сравнить отпечатки пальцев. Они обнаружили их в портфеле повсюду.

Какое-то время Лэм сидел молча. Тишину нарушил топот шагов. Входная дверь квартиры с шумом захлопнулась – это унесли тело. Вновь наступила тишина. Лэм выждал еще некоторое время, потом сказал:

– Вам не обязательно отвечать на этот вопрос, если не желаете, но я обязан спросить: это вы ее убили?

Брови Филиппа взлетели вверх.

– Я?! Конечно, нет! С какой стати?

– Вы могли войти и увидеть, как она роется в ваших бумагах.

Ответом ему был холодный взгляд серых глаз под вскинутыми бровями.

– В этом случае мне следовало бы позвонить в полицию.

– Мне неизвестно, стали бы вы это делать или нет, сэр Филипп.

– Боюсь, я не вполне проснулся. Я говорил, что мне подсыпали снотворное.

– Полагаю, у вас есть револьвер? – пробурчал Лэм.

– Разумеется.

– Где он?

– В кабинете – второй ящик стола, справа.

– Вы уверены, что он сейчас там?

– Должен быть.

– Что ж, думаю, мы пойдем и посмотрим. Ее уже унесли.

Они вошли в кабинет, Филипп шел первым, Фрэнк Эббот замыкал шествие. В комнате прибрали, телефон поставили на место, но пятно на ковре осталось.

Филипп рывком выдвинул ящик. Там лежали аккуратно сложенные стопкой блокноты и конверты – и больше ничего. Он нахмурился, выдвинул ящик, находящийся выше. Револьвера не было. Его не было и в остальных ящиках.

– Его здесь нет.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Вчера вечером. Я доставал пачку конвертов. Тогда он был там.

Хмурясь, он смотрел на стол. Пачка конвертов, перетянутая бумажной лентой, лежала там, где он ее оставил, сбоку от бювара.

– Вы думаете, она была застрелена из него?

– Такое не исключено. Мы не сможем сказать, пока его не найдем.

Фрэнк Эббот подумал: «Если это сделал он, то он хороший актер. Я не понимаю, почему он должен был ее застрелить – если только она не взяла револьвер… Она могла его взять… скажем, он застал ее с ним и отобрал – она ведь могла знать, где револьвер находится… Он отбирает у нее оружие – она испугана – она тянется к телефону, а он стреляет… Недостаточный мотив… если только нет чего-нибудь, чего мы не знаем… обычно что-то обнаруживается… Конечно, он мог просто потерять голову – но, судя по виду, он не из тех… Совершенно блестящая мысль избавиться от оружия – невозможно доказать, что она застрелена из этого револьвера, если он не найдется…»

Лэм же тем временем спрашивал:

– В котором часу вы сегодня пришли в министерство, сэр Филипп?

– В самом начале десятого. А что?

– В какое время вы ушли оттуда?

– В половине первого.

Лэм кивнул: он уже и так это знал.

– Вы возвращались сюда?

– Нет.

– Вы уверены?

– Совершенно уверен.

– Куда вы пошли?

– Сначала на квартиру моей кузины миссис Джослин. Я собирался попросить ее дать мне что-нибудь перекусить, но когда обнаружил, что у нее гости, то не остался.

– Что вы сделали?

– Я пошел и пообедал в городе, а потом пришел сюда.

– Вы ведь совсем не завтракали, не так ли? Ничего, кроме чашки кофе. Вы сами сварили его себе?

– Нет… его приготовила миссис Джойс.

– Нет никаких доказательств, что это была Энни Джойс, – пробурчал инспектор, – ну да ладно. Она приготовила кофе. И она была жива, когда вы уходили из квартиры?

– Да.

– Тогда как вы объясните тот факт, что вы знали о ее смерти, когда пришли к миссис Джослин?

Филипп, опешив, уставился на него.

– Но я не знал. Откуда я мог знать?

Лэм так же пристально посмотрел в ответ.

– Это мне неизвестно. Но вы вошли в комнату мисс Джослин, где были гости, и сказали: «Анна мертва», – и снова вышли.

Филипп застыл. Он постарался вспомнить, что именно сказал, но не видел никого, кроме Лин, и ни о ком не думал. Он сказал «Анна мертва», потому что эта мысль вертелась у него в голове. Он сказал это Лин. А затем его окликнула Лилла – и кто-то еще был там. И он просто развернулся и вышел на улицу. Он нахмурился.

– Вы не так поняли. Я говорил не об Энни Джойс. Я не знал, что она мертва, – я о ней вообще не думал. Я думал о моей жене.

– О вашей жене? – Голос старшего инспектора звучал явно недоверчиво.

Филипп почувствовал холодную ярость. Почему то, что является правдой, прозвучало у него так неубедительно? Даже для него самого оно не имело убедительной силы.

– Это правда, – сказал он. – Если эта женщина Энни Джойс, то моя жена мертва – мертва уже на протяжении трех с половиной лет. Тот факт, что мой кейс был вскрыт, явился абсолютным доказательством этого. Войдя в комнату миссис Джослин, я не знал, что там присутствуют другие люди… я сказал то, что было для меня самым важным. Поняв, что мы не одни, я вышел. Это не та тема, которую я стал бы обсуждать при посторонних.

Фрэнк Эббот записал это. Пока слова ложились на бумагу, его слегка циничное выражение лица изменилось. «Могло быть и так, почем знать, всяко бывает, – вывел он заключение. – Где-то тут замешана девица Армитедж. Старая история – ищите женщину. Он поспешил сообщить ей, что его жена мертва. А теперь он ее не упомянул. Я полагаю, шеф раскусил это – от него мало что укроется».

Зазвонил телефон, и сержант закрыл записную книжку.

Фрэнк Эббот отодвинул трубку от уха, прикрыл рукой микрофон и сказал:

– Это мисс Сильвер, сэр.