По обеим сторонам от лестницы, ведущей к входной двери, восседали огромные каменные львы. Ступеньки были сделаны из красного кирпича. Мэри Роуз подумала, что, вероятно, хозяину обошлось в целое состояние привезти этот камень морем в Англию, но потом сообразила, что кирпич скорее всего изготовлен где-нибудь в окрестностях Лондона. Это в Блю-Белл все приходилось завозить по железной дороге. Дом же ее отца находился неподалеку от огромного города. Здесь все было совсем по-другому.

Харрисон помог ей выйти из экипажа. Рука об руку молодые супруги стали подниматься по лестнице. Входная дверь была черного цвета с удлиненным позолоченным дверным молотком в центре. С двух сторон от нее стояли две большие белые кадки с пестрыми цветами. Откуда-то сверху свисали ярко-зеленые побеги плюща.

Когда Харрисон постучал в дверь, Мэри Роуз теснее прижалась к мужу. Не прошло и пяти секунд, как им открыл широкоплечий человек по имени Рассел. Он низко поклонился и торопливо посторонился, пропуская гостей внутрь. Наружность Мэри Роуз потрясла его так же, как в свое время Эдварда.

– Да, Рассел, моя жена в самом деле очень похожа на леди Агату, – предупредил Харрисон его невысказанный вопрос.

От улыбки вокруг глаз Рассела разбежались морщинки.

– Я просто поражен, милорд, – шепнул он.

Стоя в центре холла, Мэри Роуз с изумлением осматривалась. Внутри дом выглядел столь же внушительно, как и снаружи. Пол был выложен квадратными плитами черного и белого мрамора. Прямо перед ней высилась широкая винтовая лестница. К потолку, расположенному по крайней мере на высоте третьего этажа, была подвешена громадная хрустальная люстра более чем на пятьдесят свечей. Мэри Роуз не представляла, каким образом можно было зажечь их.

– А где лорд Эллиот? – осведомился Харрисон. – Он сегодня уже спускался или же работает в библиотеке?

– Не могу сказать точно, милорд. Он ожидал вас гораздо позже. Не угодно ли вам подняться наверх и подождать в библиотеке, пока я его разыщу?

Харрисон отрицательно покачал головой.

– Сегодня слишком хороший день, чтобы находиться в четырех стенах. Лучше мы погуляем в саду.

Взяв Мэри Роуз под руку, Харрисон повел ее за собой. Они пересекли еще одну гигантскую комнату – должно быть, салон или гостиную. Мэри Роуз заметила два больших дивана, стоящих друг против друга, огромный, отделанный мрамором камин, несколько стульев с круглыми спинками и маленьких столиков со стеклянными столешницами. Мебель была обита парчой цвета слоновой кости. Мэри Роуз приостановилась в восхищении – ей никогда не приходилось видеть ничего подобного. Харрисон внимательно наблюдал за ней.

– О чем ты думаешь? – спросил он наконец. – У тебя такой озадаченный вид.

– Это непрактично, – прошептала Мэри Роуз, стараясь, чтобы ее не услышал кто-нибудь из прислуги. – Из-за пыли эта ткань быстро придет в негодность. Кому пришло в голову обтянуть мебель таким светлым материалом?

– Тебе нравится?

– Да, но я просто не могу осмелиться сесть.

Харрисону внезапно захотелось обнять и поцеловать жену – какая же она еще неискушенная!

– Ну что, пошли на улицу?

Харрисон взял супругу за руку и повел к стеклянным дверям, выходящим в сад. За ними виднелся вымощенный камнем широкий внутренний двор, обнесенный кирпичной стеной трехфутовой высоты. Мэри Роуз разглядела сад, который был вполне под стать ее представлениям о садах, растущих в королевских дворцах. Харрисон распахнул двери и вывел жену на воздух. – Твой отец любит цветы, – заметил он. – Однажды он признался мне, что, когда ему нужно разрешить какую-то сложную проблему, он выходит во двор и пропалывает клумбы. Ему не раз доводилось находить верные ходы в запутанных юридических делах, стоя на коленях и вытаскивая из земли сорняки. Твоего отца окружает богатство, но большее удовольствие ему доставляют самые простые вещи.

Харрисон подвел Мэри Роуз к стульям с желтыми подушками и предложил посидеть, пока он поможет Расселу в поисках ее отца.

– Может быть, нам следует отнести наверх наш багаж и развесить одежду? Я боюсь, что мои платья помнутся.

– О нашем багаже позаботится прислуга.

– Ну тогда ладно, – сказала Мэри Роуз и, усевшись на стул, сложила руки на коленях. Она совсем забыла, что в доме Эллиота действительно было немало слуг. Она не представляла, как себя чувствует человек, желания которого исполняет сразу столько народу. Мэри Роуз привыкла все делать сама и не была уверена, что освоится в новой для себя ситуации.

Прежде чем вернуться в дом, Харрисон наклонился и поцеловал ее. Мэри Роуз, однако, не сиделось на месте. Она решила прогуляться по вымощенной камнем дорожке, идущей через весь сад, надеясь, что прогулка ее успокоит и поможет привести в порядок мысли.

Как только она вошла в сад, ее со всех сторон обступили пьянящие ароматы лета. Смесь чудных запахов напомнила ей о ее долине, и душу наконец наполнил желанный покой. Мэри Роуз вздохнула полной грудью и, заложив руки за спину, пошла дальше. Несколько раз она останавливалась и, наклонившись, внимательно разглядывала тот или иной незнакомый цветок.

Прогулка и впрямь умиротворила ее. Она подумала, что могла бы рассказать лорду о своем саде в Монтане, а он – подсказать ей названия цветов, росших в этом раю.

Выпрямившись, Мэри Роуз двинулась дальше. За следующим поворотом она увидела пожилого мужчину, который стоял на одном колене, внимательно изучая какой-то цветок. Вряд ли он был садовником – на нем были темные выходные брюки и белоснежная рубашка с закатанными до локтя рукавами. Его лицо скрывала соломенная шляпа с широкими полями, низко надвинутая на лоб.

Мэри Роуз подумала, что этот человек вполне мог оказаться ее отцом. Она уже собралась было вернуться во внутренний двор, но затем передумала и пошла вперед.

Эллиот услышал у себя за спиной шорох юбок и решил, что это одна из служанок вышла в сад, чтобы предложить ему свою помощь. Протянув руку, он взял стоящую рядом корзину, уже наполненную цветами, и поднял ее, чтобы передать женщине.

– Возможно, моей дочери захочется, чтобы в ее комнате стояло несколько ваз со свежими цветами, – сказал он, все еще не поднимая глаз. Мэри Роуз взяла корзинку в левую руку и замерла на месте, не в силах произнести ни слова.

Эллиот, похоже, не замечал ее присутствия. Она же ждала, когда он наконец посмотрит на нее, и молилась, чтобы голос не подвел ее и Эллиот не понял, как сильно она нервничает.

– Хотел бы я знать, любит ли моя Виктория цветы, – произнес лорд Эллиот.

Мэри Роуз перевела дыхание и сказала:

– Я их очень люблю, отец.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Эллиот медленно повернул голову и взглянул на нее. В ту же секунду сердце его оборвалось. Увиденное произвело на него чересчур сильное впечатление. Над Мэри Роуз словно светился золотой нимб, и на какой-то краткий миг ему померещилось, что перед ним стоит его любимая Агата.