Мать спрашивала, поедет ли она на свадьбу к кузине Мелани. Одетту пронзила мысль, что мать ничего, кроме этого, не интересует. Даже такой насущный, казалось бы, вопрос, где она, Одетта, сейчас живет и чем занимается. При всем том мать настаивала, чтобы она прихватила с собой кавалера. Чтобы, как она выразилась, «не пострадала честь семьи».

— Если у тебя никого нет на примете, — сказала Клод, — придется обратиться к братьям Тернер. Они подыщут тебе какого-нибудь приятного парня…

Одетта села на мопед и поехала на ферму Сиддалс. Ехала она не по дороге, а напрямую через поля, распугивая по пути пасшихся там овей. Когда она подкатила к ферме, ее поразили изысканные запахи, доносившиеся из-за двери.

— Что же ты не позвонила, как обещала? — спросил Джимми, впуская ее. — Я бы за тобой заехал…

— Телефон опять забарахлил, — солгала Одетта.

Она надела джинсы и свитер — свой привычный в этих краях наряд, в котором чувствовала себя вполне комфортно. Джимми же буквально преобразился. Вместо фланелевой рубахи и вельветовых джинсов, которые он купил в секонд-хенде и таскал чуть ли не каждый день, на нем были теперь элегантные бежевые брюки и ослепительно белая сорочка.

Обстановка в гостиной тоже претерпела значительные изменения. Стол был застелен крахмальной скатертью, а вместо стандартных фаянсовых тарелок и кружек на нем стояла посуда из старинного фарфора и бронзовые канделябры. Золотистый свет горевших в них свечей отражался в хрустале бокалов и серебре начищенных столовых приборов. Одетте, которая полагала, что Джимми предпочитает готовить и есть у походного костра, все это показалось удивительным.

— А ты не терял времени даром… — протянула она, стараясь по возможности скрыть овладевшие ею эмоции.

— Мне не часто выпадает возможность готовить и накрывать стол для друзей, — смущенно признался он. — Но если уж выпадает, то я становлюсь жутким консерватором.

Поваром Джимми оказался весьма суетливым. Он сновал, как челнок, по кухне, то и дело поднимал крышки с кастрюль и сковородок, что-то туда добавлял, помешивал, пробовал и при этом ухитрялся еще и болтать.

— В Мпона мне не разрешали готовить, — улыбаясь, говорил он. — Поэтому готовлю я не часто. К тому же готовить для одного себя — это так скучно… Но сегодня — совсем другое дело. Сегодня у меня в гостях ты…

— Хочешь использовать меня в качестве подопытного кролика? — усмехнулась Одетта.

— Никаких экспериментов, обещаю, — откликнулся Джимми. — Но прошу тебя не быть ко мне слишком строгой. С тех пор как я приехал в Англию, это мой первый званый обед, а первый обед — это как первое свидание: могут быть допущены ошибки.

— Как первое свидание, говоришь? — переспросила Одетта, которая от этих слов почувствовала себя неуютно.

— А что тут удивительного? — пожал плечами Джимми. — Говорю же, я давно не принимал у себя гостей. Так что я предлагаю тебе отмечать мои ошибки и сразу же о них сообщать. А в конце вечера ты поставишь мне отметку — в соответствии с принятой в Англии десятибалльной системой.

Заметив, что Джимми не устает над собой подшучивать, как бы предлагая не принимать его слишком всерьез, Одетта снова позволила себе расслабиться.

Когда же они выпили по бокалу красного вина, всю скованность с нее как рукой сняло; она стала чувствовать себя у Джимми вполне комфортно и охотно смеялась над его шутками. Потом она рассказала Джимми о разговоре с матерью и о ее просьбе заехать за ней и за сестрой и отвезти их к Мелани.

— Неохота мне опять выступать в роли шофера, — пожаловалась она Джимми, сама того не желая.

— А ты поезжай на армейском джипе Сид, — в шутку предложил Джимми. — Как только твоя мать и другие родственники увидят эту развалюху, у них мигом пропадет всякое желание куда-либо с тобой ехать.

При мысли о возможной реакции Клод Одетта рассмеялась, но потом снова стала серьезной.

— Мать таких шуток не поймет, да и моя сестра Монни — тоже. Она на сносях, так что возить ее сейчас надо очень аккуратно.

— Крэйг, муж твоей сестры, так и не объявился? — поинтересовался Джимми.

— Нет, и, похоже, мои близкие винят в этом меня. Считают, что коли я за него поручилась, то мне его и разыскивать.

— Может быть, он давно уже за границей. Ты как думаешь?

— Вряд ли. Крэйг никуда дальше Эссекса никогда не ездил. К тому же он ненавидит иностранцев. Скорее всего, он скрывается где-нибудь в Лондоне. У него такие друзья, что целую армию могут спрятать.

Джимми уже очистил содержимое своей тарелки, Одетта же едва прикоснулась к пище.

— Тебе не нравится моя стряпня? — спросил Джимми, меняя тему разговора. — Слишком много специй, да? А я вот люблю острое…

Одетта посмотрела на лежавшие у нее в тарелке тушеные бобы, обильно приправленные жгучим перцем и карри. Для нее это блюдо и в самом деле было малость островато, хотя его вкус ей, в общем, понравился.

— Да нет, все очень вкусно, — сказала она и, будто в подтверждение своих слов, проглотила еще несколько ложек оранжевой массы.

— Неправда, — сказал Джимми. — Я же вижу, что ты ешь чуть ли не насильно.

— Ладно, не буду лукавить, — кивнула Одетта. — Тебе не следовало слишком налегать на экзотику. Для первого обеда лучше было приготовить что-нибудь более привычное.

Джимми поднялся с места, прошел на кухню и принес блюдо с золотистыми треугольными пирожками, которые он тут же полил розоватого цвета сиропом.

— Попробуй это, — предложил он. — С финиковым соусом. Дамам обычно нравится. — Джимми отломил кусок пирожка, наколол его на свою вилку и поднес Одетте ко рту.

Одетта вспомнила Флориана Этуаля, который тоже кормил ее с вилки, и ее едва не стошнило. Зажав рот ладонью, она отрицательно покачала головой.

Джимми недоуменно пожал плечами, съел пирожок сам, после чего снова отправился на кухню и принес новое блюдо — нечто вроде заправленного сметаной салата из кактуса. Одетта в ужасе прикрыла глаза. Ни смотреть на пищу, ни тем более ее отведывать у нее не было ни малейшего желания. Теперь все эти кулинарные изыски ничего, кроме отвращения, у нее не вызывали. Она стала внушать себе, что Джимми совершенно не похож на коварного сладострастника Этуаля. По мнению Одетты, Джимми был гораздо умнее и глубже француза; он кормил ее и заботился о ней только потому, что хорошо и по-доброму к ней относился. Главное, он вовсе не собирался затаскивать ее к себе в постель — уж в этом-то она не сомневалась.

Впрочем, какие бы правильные и умные слова Одетта себе ни говорила, настроение у нее от этого нисколько не улучшалось. Она не могла избавиться от ощущения, что Джимми хочет сделаться чем-то вроде ее опекуна или покровителя, а с нее в этом смысле довольно было одной Сид, которая только и делала, что отдавала ей указания и учила уму-разуму. «Нет уж, — подумала она, — хватит с меня наставников. Сама как-нибудь проживу. Своим умом».