Плохо было не то, что он вернулся из небытия, а то, что он снова взялся за это дело, пытаясь помешать моему благородному стремлению добиться правды и справедливости и не менее благородному взять за задницу кое-кого из тех, кто пытался спрятать концы в воду.

Челюсть у меня все еще побаливала. Посмотрев на себя в зеркало в номере «Бейвью-отеля», я обнаружил, что кожа на подбородке содрана, а вокруг этого места расплывается черно-синий кровоподтек. Кроме того, у меня болела голова, что случалось после каждой встречи с Тедом Нэшем — вне зависимости от того, бились мы при этом лбами или нет.

За двадцать лет службы в полиции я убил только двух человек — исключительно из самообороны. Мои личные и профессиональные отношения с таким типом, как Тед Нэш, были куда сложнее, нежели с людьми, которых мне пришлось пристрелить. В этой связи необходимость ликвидации Теда Нэша требовала более глубокого и всестороннего обоснования.

Ожесточенная схватка и купание в океане, казалось бы, должны были окончательно прояснить наши взаимоотношения, но сказать по правде, этого так и не произошло. Ни один из нас не получил удовлетворения, и новой схватки было не избежать.

По этому поводу Кейт обязательно сказала бы, что мы с Нэшем — при всей нашей взаимной антипатии — федеральные агенты и делаем одно дело, защищая свою страну, а потому не должны допускать в отношении друг друга враждебных выпадов. Хотя бы для того, чтобы не повредить общему делу. Она считала, что мы должны решать свои проблемы исключительно на вербальном уровне, высказывая претензии и стараясь понять друг друга, чтобы в конце концов прийти если не к мирному соглашению, то хотя бы договориться о нейтралитете.

Другими словами, мне следовало-таки утопить этого ублюдка как крысу или застрелить из его же собственного пистолета.

Знак у обочины сообщил мне, что я въехал на территорию округа Нассау. По словам сумасшедшего диджея местной радиостанции, нас ожидает прекрасный субботний вечер на Лонг-Айленде.

Диджей сказал:

— Сейчас все мы — от Уэстгемптона до Золотого берега, от Плам-Айленда до Файр-Айленда, от океана и до Саунда — начнем двигаться в ритме блюза, рок-н-ролла, брейк-данса; короче, будем веселиться на всю катушку!

«Да пошел ты!..»

Что касается откровений Теда Нэша, то его история казалась довольно правдоподобной. Вполне возможно, что он сказал правду и никакой ракеты и впрямь не существовало. Ну что ж, я бы испытал облегчение, если бы катастрофа рейса № 800 и впрямь оказалась несчастным случаем.

У меня оставалась только одна карта — Джилл Уинслоу. Но Джилл Уинслоу, проживавшая в Олд-Бруквилле, куда я сейчас направлялся, была скорее всего совсем не той женщиной, которую я разыскивал. Нужная мне Джилл Уинслоу, вероятно, уже была мертва — как и ее любовник. Меня тоже вполне могут убрать — даже если не было никакого заговора или операции прикрытия. Мне показалось, что после всего, что произошло, Теду Нэшу не терпелось со мной разделаться. Уж такой у него дурной характер.

Я свернул со скоростного шоссе и поехал на север по Седар-Свамп-роуд. Ни кедров, ни болот по краям дороги, наличие которых можно было предположить, исходя из ее названия, я не обнаружил. И мне это нравилось. Я всегда нервничал, когда приходилось покидать пределы Манхэттена. Впрочем, после Йемена я был готов провести отпуск даже в Нью-Джерси.

Мне было кое-что известно о Нассау, поскольку у нас в ОАС работало несколько детективов из этого округа. Я продолжал ехать по Седар-Свамп-роуд, по обеим сторонам которой виднелись внушительных размеров дома, здание загородного клуба и нескольких сохранившихся особняков в поместьях Золотого берега.

Я свернул на шоссе 25А, главную транспортную артерию Золотого берега, протянувшуюся с востока на запад, и покатил в восточном направлении.

Я знал, что Тед Нэш появится в «Бейвью-отеле» не позже завтрашнего дня и, переговорив с мистером Розенталем, выяснит все и о моем визите, и о Джилл Уинслоу. Поэтому мне следовало торопиться. Помимо того, что час был уже поздний, существовала и другая проблема — мистер Уинслоу, который скорее всего ничего не знал ни о похождениях своей жены, ни о видеопленке. Конечно, надо бы подождать до понедельника, но мне в затылок дышал Тед Нэш и такой возможности у меня не было.

Я въехал в Олд-Бруквилл, население которого не превышало числа жильцов дома, в котором я жил здесь, зато имелся собственный полицейский участок — маленький белый домик, расположенный на перекрестке Волвер-Холлоу-роуд и шоссе 25А. Его просто невозможно было пропустить.

Свернув на светофоре на Волвер-Холлоу-роуд, я остановился на небольшой парковочной площадке перед зданием, на вывеске которого значилось: «Полицейский участок Олд-Бруквилла».

Часы на приборной доске моего автомобиля показывали семнадцать минут первого.

На парковке стояли всего две машины. Одна скорее всего принадлежала дежурному сержанту, а вторая — даме из гражданских по фамилии Уилсон, с которой я разговаривал, когда позвонил в участок.

Если Тед Нэш из ЦРУ или Лайэм Гриффит из отдела профессиональной ответственности ФБР следили за мной или поставили у меня на автомобиле электронный маячок, то их машины скорее всего уже были на пути в Олд-Бруквилл.

Время, имевшееся в моем распоряжении, истекло. Теперь я жил в своего рода дополнительном времени, которое отмерила мне судьба, но когда оно закончится, я не знал.

Я вышел из машины и направился в большую комнату для посетителей. Помещение слева, напоминавшее клетку, было отгорожено от комнаты толстой проволочной сеткой, за которой располагался обычный письменный стол. Перед сидевшей за ним молодой женщиной стояла табличка с надписью: «Изабель Целеста Уилсон». Посмотрев на меня, мисс Уилсон спросила:

— Чем могу помочь?

— Я детектив Джон Кори из ФБР. — Достав свое удостоверение, я приблизил его к проволочной сетке. — Если помните, я вам звонил и разговаривал с вами и сержантом Робертсом.

— Разумеется, помню. Подождите.

Она сказала несколько слов по интеркому. Не прошло и минуты, как в затянутое сеткой помещение через заднюю дверь вошел человек в полицейской форме. Я снова приблизился к проволочной сетке и продемонстрировал сержанту Робертсу, крупному полному мужчине средних лет, удостоверение федерального агента, а также жетон офицера нью-йоркской полиции вместе с идентификационной карточкой, в которой значилось, что я нахожусь в отставке. Но, как нам обоим было известно, коп всегда остается копом.

Робертс впустил меня в клетку через дверь в проволочной стене и провел в свой офис. Расположившись за письменным рабочим столом, он указал мне на стул напротив. Пока я не чувствовал ничего дурного, кроме запаха от собственной сорочки.

— Вы, значит, из ФБР? — спросил сержант.

— Да. Сейчас я расследую дело об убийстве, и мне нужна информация кое о ком из местных жителей.