— С чего ему жениться на бесприданнице, если ты и так готова…!

БАМ! — Мой друг не старик и не извращенец.

БАМ! — Ffynnon — это весна.

БАМ! — Кто убьет человечку, получит ее Источник!

БАМ! — Не бойся, я возьму немного…

БАМ! БАМ! БАМ!

— Хватит! — закричала я, зажимая уши ладонями. От ужаса осознания меня затрясло: — Хватит, прекратите! Оставьте меня!

— Я твой друг! — стиснул мои плечи Уилбер. — Возможно, единственный в этой проклятой стране! Я могу спрятать тебя там, куда нет доступа ни Королеве, ни Райдеру! Ты будешь жить…

— А вы… пить… из Источника! — икая от слез, оттолкнула я мага. Зачем еще ему жениться на бесприданнице?! — Не прикасайтесь ко мне!

— Вирджиния…

— Вы мне не друг! Если… если все это правда… Вы отдали меня Александру, не заботясь, убьет он меня или оставит в живых! Я помню!.. Вы знали, что я не могу уйти из поместья, и все равно издевались! А теперь хотите…!

— Помочь! — поймал мое запястье маг. — Я makada, я не могу питаться Источниками!

— Мне не нужна ваша помощь! Чья угодно, только не ваша! — Я вырвалась. Запнувшись о выступающий корень, чуть не упала, но в последний момент смогла устоять. — Вы чудовище, мистер Уилбер! — выпалила я что так давно зрело. — Злобное, жестокое, завистливое, похотливое чудовище! — Лицо мага исказилось от ярости, но мне было уже все равно. Что еще — уничтожив — он может мне сделать?! — Если в вас есть хоть что-то человеческое, помогите сыну Джейн, он умирает! А меня верните домой!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — К Райдеру? — прошипел Уилбер. — После всего — к нему?! За него?!

— Я хочу домой! — Маг шагнул ко мне, но я увернулась: — Я скорей убью себя, чем стану вашей!

— Как скажешь.

Глаза Уилбера сверкнули мрачной решимостью. Нос заострился, усы-жвала поднялись, обнажив клыки. В тонких пальцах, высвечивая когти, заблестела сеть — вскрикнув, я бросилась из-под деревьев к текущему по поляне туману. Шелковое плетение накрыло меня с головой, ослепило, рыдающую, потащило обратно — как вдруг распалось, наткнувшись на чужую волшбу. В листве мелькнуло платье Риан, и сильный толчок выбросил меня на пустошь.

Колючий гравий у моста до крови стесал колени и локоть. Задыхаясь, захлебываясь плачем, я упала на дорогу, ожидая появления мага и новых заклятий мне в спину. Перед глазами плыло, ноги отнялись, не позволяя встать — опираясь на руки, я сколь могла далеко отползла от границы тумана.

Но никто не явился.

Ни через минуту, ни через пять — только на гребне холма мелькнул всадник, а над рекой, приветствуя утро, пролетела острокрылая ласточка. Звонко щебеча, она сделала круг и, рассекая прохладно-солнечный воздух, скрылась между небом и вереском.

Я вцепилась зубами в запястье, сдерживая крик, и глухо завыла. Боль, ожегшая, но схлынувшая от угрозы Уилбера, полоснула ножом — ножами — зазубренными, острыми, пронзившими сердце и медленно проворачивающимися: «Думаешь, он плясал вокруг тебя, потому что любит?»

«Ты нужна мне».

«Я не хочу тебя потерять».

«Ffynnon — это Весна».

«Источник! Liffruman! Ffynnon! La Source!»

Кровь в ушах гремела набатом. Мир рассыпался — я падала в пропасть, цепляясь за обезображенный труп того, что считала любовью. В тени Александра она казалась живой, но яркое солнце безжалостно высветило гниющие швы и сочащиеся ложью нарывы. Наверное, я сама сейчас походила на мертвеца, потому что стряхнувшая клочья тумана Риан в ужасе отшатнулась:

— Ffynnon!..

Стуча зубами, я попыталась подняться с колен, но тело больше не слушалось: не двигалось, не подчинялось, кончики пальцев, коченея, налились синевой — к боли в груди добавился арктический холод. Кровь в сосудах быстро густела, выдавливая тепло в сердце и по прорехам в нем ниже, под ребра — окружая, загоняя, сжимая, концентрируя в единственной точке, слепящим лучом пробивающей кожу — я закричала, срывая голос, когда куртка на мне задымила и загорелась. Белое пламя рванулось по горлу, спалило рыдания, выжгло глаза, выжгло слух, выжгло мысли, оставив только подвешенную в воздухе гвиллион и жестокий прищур Александра: «Я напомню, кто здесь хозяин». С самого первого дня он был хозяином — дома, пустоши, Ллойдов, меня, решал, кто и как должен жить, а кто умереть, — я даже не удивилась, осознав, что снова дышу, а маг целует меня, жадно припав губами ко рту.

Не целует. Пьет, захлебываясь потоком льющейся магии.

Опять пьет!

«Вирджиния, ты знаешь, кто такие Источники?..»

Я дернула цепочку с топазом и та порвалась, будто сухая травинка. Амулет скользнул по груди, животу, упал в вереск. Следом за ним упало кольцо.

— Искра, нет!..

Бери! — стиснула я воротник Александра, не позволяя ему отстраниться. — Все забери, мне не нужно! Ничего не хочу, жить не хочу…

Близкие выстрелы — в упор — развернули и отбросили Алекса на несколько футов. Я успела увидеть только брызги крови, изуродованное пулей лицо и летящую мне в висок рукоять револьвера:

— Сука! Ты отдала…!

Лицо и шею чешуею проклятия облепила зола. Раскаленный ветер гонял ее по дымящей траве, вокруг горящих факелами деревьев, порывами заталкивал в глотку, заглушая грязную брань и животную ярость: сбежала.

«Я скорей убью себя, чем стану вашей!» — Гранитные валуны, отмечающие болото дин ши, взорвались осколками. Топь всколыхнулась, и живущее в трясине чудовище утробно взревело, сжигаемое в инферно. Пламя глодало подлесок, металось по бурелому, злобно шипело, растекаясь по влажным низинам, и вместе с ним выплескивалось бешенство. Ненависть. Ревность. Злость. Тошнотворное унижение, заставляющее снова и снова, до полного иссушения швырять файерболы:

— Стерва! Сука! Продажная тварь! Будь ты проклята!..

Шон ссутулился и, сплюнув, уперся ладонями в колени. На поляне ярился пожар, но вой огня уже не трогал — вслед за опустошенным резервом захлестнуло бессилие. И горечь: он рискнул, поставив на карту будущее, но проиграл — женщину, друга, достоинство. Хотелось забиться в нору, отгородиться плетениями и замереть, как делают истинные makada при приближении смерти. Или сгореть, как люди. Обугленные ветки затрещали под ботинками дровами погребального костра.