Впоследствии часть современников обвиняла великого князя Николая Николаевича в бонапартистских замашках, считая, что он желал занять трон Российской империи. Другая часть столь же рьяно отстаивала мнение, что Верховный Главнокомандующий никогда не подумал бы об этом. Но дело не в том, что великий князь Николай Николаевич хотел или не хотел стать императором. Дело в том, что именно в таком качестве воспринимали его всяческие и разнообразные силы, которые вели процесс к падению российской монархии вообще или как минимум к свержению императора Николая П. Например, в своем письме еще от 6 ноября 1914 года рейхсканцлер Т. фон Бетман-Гольвег пишет заместителю статс-секретаря МИДа Г. Циммерману: «Гуго Стиннес, заявляющий, что он имеет хорошие связи с Россией, рассказал мне позавчера, что великий князь Николай Николаевич хочет стать царем. Если он увидит, что путем пожинания военных лавров ему трона не получить, его можно будет деньгами сделать сторонником заключения мира»[417].

Известно, что великий князь Николай Николаевич превосходно знал о заговоре и планах либералов, которые в конце 1916 года предлагали ему сменить племянника на троне в результате производства дворцового переворота. Речь идет об известной миссии тифлисского городского головы А.И. Хатисова, масона и яростного оппозиционера, действовавшего по указанию главы Земгора князя Г.Е. Львова, вскоре возглавившего первое Временное правительство. Великий князь после некоторых колебаний отказался, но в конце февраля 1917 года ничего не сделал для того, чтобы спасти императора Николая II как самодержца, предпочитая присоединиться к мнению высшего генералитета о необходимости отречения. Само собой разумеется, что великий князь Николай Николаевич не сообщил императору о заговоре и планах заговорщиков, хотя размышлял над поступившим предложением три дня.

Бесспорно, все основные события происходили в Европейской России. До Кавказа докатывались только отклики тех процессов, что бурлили в феврале месяце в Петрограде, Пскове и Могилеве. Узнав о грозных событиях в Петрограде, император Николай II 27 февраля выехал из Ставки в столицу. Не сумев пробиться в восставший город, вечером 1 марта царский поезд прибыл в ставку Северного фронта — в Псков, откуда император намеревался руководить подавлением мятежа. Царь, имея сведения о готовившемся перевороте, рассчитывал на Вооруженные Силы, но не учел, что высший генералитет во главе с его ближайшим помощником ген. М.В. Алексеевым и наиболее авторитетным в военных кругах близким родственником великим князем Николаем Николаевичем поддержит революционеров.

Пока в Пскове главкосев ген. Н.В. Рузский убеждал императора в принятии условий уже самочинно образовавшегося Временного правительства — от ответственного министерства до отречения, в Могилеве начальник штаба Верховного Главнокомандующего ген. М.В. Алексеев блокировал любую возможность какого-либо из фронтов поддержать Николая II. В 10.15 утра 2 марта генерал М.В. Алексеев направил телеграммы на имя главнокомандующих фронтов, где не просто изложил требования М.В. Родзянко об отречении, но и указал свою собственную точку зрения о необходимости отречения царя и отстранения армии от событий революции в столице, предлагая оставить дело на «решения сверху». На этих телеграммах главкомам настоял сам царь, пытаясь получить поддержку хоть где-либо, раз в ней фактически отказывал Северный фронт в лице генерала Рузского. Главкоюз ген. А.А. Брусилов твердо поддерживал Алексеева и Рузского. Однако колебания главкозапа А.Е. Эверта и помглавкорума В.В. Сахарова были разрушены самим характером алексеевской телеграммы, отчетливо показавшей, на чьей стороне Наштаверх и Северный фронт.

С утра 2 марта ген. Н.В. Рузский стал убеждать императора в немедленном отречении, что свидетельствует о синхронности действий штабов Ставки и Северного фронта. Ведь ночью генерал Рузский более двух часов разговаривал по телефону с председателем Государственной Думы М.В. Родзянко, получая, очевидно, последние необходимые инструкции. Царь колебался, все еще на что-то надеясь, но решающим доводом стали ответы главнокомандующих, полученные в Пскове к двум часам дня. Все запрошенные генералом Алексеевым лица: генералы А.Е. Эверт, А.А. Брусилов, В.В. Сахаров, адмирал А.Н. Непенин, великий князь Николай Николаевич, сами М.В. Алексеев и Н.В. Рузский — высказались за необходимость отречения императора от престола. Причем доминирующим мотивом в этом решении служило стремление обеспечить возможность доведения России до победного конца в войне.

Если Алексеев и Рузский состояли в заговоре, Брусилов был обижен на императора за недооценку Брусиловского прорыва, а Эверт и Сахаров проявили конформизм, то чем руководствовался великий князь Николай Николаевич, не вполне ясно. Неужели неприязнь его семьи к семье императора могли зайти так далеко? Или это была обида за отстранение с поста Верховного Главнокомандующего в августе 1915 года? В своем сообщении великий князь Николай Николаевич «коленопреклоненно» просил царя уступить и отречься от престола, чтобы спасти страну и монархию: «Я, как верноподданный, считаю, по долгу присяги и по духу присяги, необходимым коленопреклоненно молить ваше императорское величество спасти Россию и вашего наследника, зная чувство святой любви вашей к России и к нему. Осенив себя крестным знаменьем, передайте ему — ваше наследие. Другого выхода нет. Как никогда в жизни, с особо горячей молитвой молю Бога подкрепить и направить вас».

Интересно, что телеграмма Наместника на Кавказе великого князя Николая Николаевича о необходимости отречения в преамбуле имеет и такие строки: «Генерал-адъютант Алексеев сообщает мне создавшуюся небывало роковую (здесь и далее выделено мною. — Авт.) обстановку и просит меня поддержать его мнение — что победоносный конец войны, столь необходимый для блага и будущности России, и спасения династии, вызывает принятие сверхмер». Это говорит о том, что на Кавказе ситуация была воспринята так, как ее представила Ставка. А если помнить, что великий князь Николай Николаевич был готов к событиям (миссия Хатисова), то становится ясно, что ответ Наместника был продуман заранее.

Таким образом, император Николай II отрекся от престола в ситуации, когда Вооруженные Силы, в лице всех без исключения руководителей Действующей армии, отказали своему Верховному Главнокомандующему и сюзерену в поддержке. Известно, что царь особенно рассчитывал на своего дядю, и его сломала именно телеграмма от великого князя Николая Николаевича. «Коленопреклоненность» Наместника на Кавказе никого не могла обмануть. В условиях отсутствия выбора решение императора могло быть только одним, раз против него стояли и восставшая столица, и нарушивший присягу генералитет.

Последним распоряжением царя, который еще верил в искренность заверений оппозиционеров о сохранении монархии, стало назначение на пост Верховного Главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, начальником штаба — ген. М. В. Алексеева. Свидетельства восприятия отречения солдатами не сильно разнятся друг от друга. Отречение императора Николая II было ожидаемо и подготовлено оппозиционной печатью, хотя само падение монархии воспринято с некоторым удивлением. Известие было встречено в Действующей армии с «недоумением», «спокойствием», «отчасти с удивлением», «ошеломлением», «ликованием в технических командах, санитаров, писарей и т.п.». Часть солдат была возмущена отстранением фронтовиков от решения проблемы такой важности; многие, особенно старики и кадровики, сожалели о царе.